Он подошёл к образам, перекрестился.

– Прости меня, Господи… Грех беру на душу. Коли проиграю, матушке стыдно будет в глаза смотреть… Что ж, значит судьбинушка моя такая: женюсь с горя на Дашке Потаповой, у коей на лице черти горох молотили.

Иоанн Чудотворец внимательно взирал с иконы за действиями молодого человека. Дмитрий отодвинул образ святого, не выдержав его укоризненного взгляда, пошарил рукой по отполированному старинному дереву и нащупал ключ.

Дверь шкафа бесшумно отворилась, видать, Аграфена Ивановна недавно смазала петли маслом. Дмитрий достал шкатулку, она была не заперта… В ней лежало ровно двести двадцать рублей.

Дмитрий пересчитал ассигнации и убрал их в портмоне.

– Что ж, теперь – в салон Сильвии Либуш, – сказал он своему отражению в зеркале шкафа и покинул комнату покойного батюшки.

Он расплатился с извозчиком и направился к парадной дома. Его встретили два лакея, по росту и телосложению напоминавшие скорее вышибал в питейном заведении. Но ливреи, в кои они были облачены, настраивали посетителей на определённый лад: мол, вы заходите в приличный дом и, будьте любезны, не забывайтесь, не позволяйте себе лишнего, иначе эти молодцы подхватят вас за шиворот и выбросят на мостовую под улюлюканье зазевавшихся прохожих.

Лакеи намётанным взглядом смерили Берсеньева и, удовлетворившись его респектабельным видом, отворили перед ним массивную дверь. Гость оказался в просторной прихожей, к нему тотчас подошёл ещё один лакей, нечета мордоворотам, стоявшим около входа. Лакей был достаточно пожилым; Дмитрий протянул ему шляпу и тросточку. Тот с поклоном принял вещи гостя.

До слуха Берсеньева донеслись смех и музыка. Ему предстояло подняться на бельэтаж, где собственно и располагался салон. Но в этот момент он вдруг ощутил некоторую робость, пожалев о том, что явился сюда один, без друзей, кои, по всей вероятности, уже утопали в объятиях стройных прелестниц.

Помедлив немного, он взглянул в зеркало, что украшало прихожую, поправил франтоватый шейный платок и решительно направился в зал.

Зал показался весьма просторным, но в то же время таящим нечто мистическое. Вероятно потому, что окна, плотно задрапированные тёмно-коричневыми портьерами, расшитыми золотистой нитью, не пропускали дневной свет.

Зал освещало множество канделябров причудливой формы. При входе один из них изображал некую крылатую деву, держащую в руках сечи. Дмитрий попытался припомнить греко-римскую мифологию, чтобы определить имя бронзовой прелестницы, но, увы, безуспешно.

На мягких диванчиках в непринуждённых позах расположились многочисленные парочки. Они не спешно вели беседы и пили вино…

– О, Берсеньев! – воскликнул один из счастливчиков, коего обнимала Агнесса, одна их прелестниц Либуш.

Дмитрий оглянулся.

– Калитин?! – удивился он. – Разве ты не за карточным столом?

– На сей раз нет. Сегодня я предпочёл картам красотку, – сказал он и многозначительно подмигнул Дмитрию. – Присоединяйся к нам.

Берсеньев колебался… Он пришёл сюда, чтобы выиграть, причём по-крупному… Но красотки мадам Либуш были столь соблазнительны, что у него стали возникать другие мысли.

Однако он быстро отогнал их прочь, потому как понимал: за удовольствия надобно платить, а здешним чаровницам – в особенности.

Дмитрий откашлялся…

– Благодарю тебя, Сергей. Позже… Я намерен сыграть партию в покер…

– О! Что ж, удачи! Но имей в виду, что здесь не ставят по рублю, как в нашей скромной студиозной компании.

Дмитрий догадывался об этом, потому и опустошил матушкину заветную шкатулочку.

Он ещё раз огляделся, с завистью посмотрев на своих друзей, окруженных юными девами, и, не имея средств оплатить услуги служительниц Венеры, отправился в игральный зал, где расположились столы, застеленные зелёным сукном.