Никогда еще Тарквин так не терзался из-за женщины. Ему казалось, что какая-то очень важная струна в сложном механизме его личности порвалась и вся его жизнь пошла наперекосяк. И все это из-за того, что семнадцатилетняя девчонка досаждает ему своими капризами и отказывается понимать, что ей на пользу, а что во вред. Господи, и чего только ей недостает!

Бормоча проклятия, Тарквин бросился из библиотеки и, перепрыгивая через ступеньки, понесся вверх по лестнице. Он вбежал в гостиную Джулианы без стука, захлопнул за собой дверь и прислонился к ней спиной, глядя на Джулиану в угрюмом молчании.

Джулиана писала письмо Лили. Сегодня в полночь девушки должны были встретиться в заведении мадам Коксэдж. Джулиана заранее тщательно распланировала свой вечер. Она собиралась отправиться в Оперу, а затем к одной из знакомых леди Мелтон. Джулиана решила, что удобнее всего будет сбежать перед ужином. Она притворится, что у нее болит голова, и, не желая никому портить вечер, отправится домой. А на самом деле поедет в Ковент-Гарден. Если же Тарквин вернется домой раньше нее, она всегда сможет сказать, что прием неожиданно затянулся.

В тот миг, когда Тарквин ворвался в комнату, она как раз писала Лили, что немного задержится и приедет вскоре после полуночи. Увидев графа, она густо покраснела и стала медленно убирать незаконченное письмо в ящик секретера.

— Милорд… какая неожиданность… — смущенно начала Джулиана, стараясь сохранять прохладный тон.

— Черт побери, я так больше не могу! — воскликнул Тарквин, бросаясь к ней. — Я не понимаю, что со мной творится. Господи, что ты со мной сделала!

Он обнял ее и поднял со стула, а потом, страстно целуя, быстро и ловко освободил ее волосы от шпилек.

Джулиану настолько потряс такой внезапный порыв, что в первую секунду она замерла в растерянности. И вдруг дикое, неукротимое ликование растеклось по ее жилам. Он подвластен ей, подвластен ее женскому началу, которое может подчинить себе самый неистовый мужской характер! И очевидно, Тарквин тоже признавал ее силу. Она приникла к нему, с наслаждением отдаваясь страсти, которая разгорелась в ней еще жарче за долгие дни воздержания.

Тарквин подхватил ее на руки и отнес на софу; Джулиана потонула в ворохе своих шелковых юбок. Не отрывая губ от ее уст, Тарквин справился с платьем, обнажил свою налившуюся желанием, напряженную плоть и резко вошел в нее. Джулиана застонала, обхватила его ногами и задвигалась в такт его размеренным толчкам, спеша утолить свою страсть. Ярость, боль, вожделение, сомнения — все в мгновение ока сгорело в безудержном пламени любви.

Он забросил ее ноги к себе на плечи и стал ласкать нежные ягодицы, прохладные по сравнению с его раскаленными ладонями. Он закрыл глаза, отдаваясь восторженному ощущению, которое наполняло каждую клеточку его тела и росло по мере того, как приближалась минута оргазма. Тарквин открыл глаза и посмотрел на Джулиану. Он увидел выражение безграничного счастья и ни на мгновение не усомнился в искренности ее чувства.

И в этот миг Тарквин понял, что Джулиана хотела бы владеть им безраздельно, отдаваясь ему самозабвенно. Он был нужен ей как возлюбленный.

Она ласково провела кончиками пальцев по его щеке. Тарквин вдруг преобразился до неузнаваемости: вместо ироничного, холодного циника перед Джулианой предстал уверовавший в чистоту и бессмертие своего чувства влюбленный.

Глава 23

Наступила очередь Джорджа кидать кости. Два кубика прокатились по столу, наспех очищенному от грязной посуды, и замерли в липкой лужице эля. Шестерка и единица. Джордж раздраженно плюнул на пол, поднес ко рту бутылку портвейна и сделал большой глоток. Его соперник ехидно засмеялся и сгреб гинеи, совсем недавно принадлежавшие Джорджу.