Да, девушка объявилась во Вьентьяне с парой хиппи, которые направлялись в Катманду, но сбились с пути. Да, когда они ее бросили, она попросила Макелвора подыскать ей работу. И Макелвор направил ее к Сэму, подумав, что, если у нее, кроме красивой внешности, нет ничего за душой, ее можно использовать. Все это (если читать и между строчек) почти полностью совпадало с тем, что девушка описала в письме домой. У Сэма в тот момент были на примете пара дел с наркотиками, которые давно дожидались своей очереди, – ничего серьезного; а во всех остальных отношениях в его работе, благодаря Хейдону, стоял полный штиль, поэтому он подумал, что может пристроить ее к пилотам и посмотреть, что из этого получится. Он не сообщал о ней в Лондон, потому что Лондон в тот момент не давал разрешения ни на что. Он сам, единолично, решил испытать ее и платил ей из денег на административные расходы. В результате объявился Рикардо. И еще он разрешил ей проработать информацию по незаконной торговле золотыми слитками в Гонконге, но все это было до того, как он понял, что она совершенно не справляется с делом. Было большим облегчением, когда Рикардо устроил ее работать в «Индочартер» и избавил от нее Сэма.

– И что же еще он знает? – в негодовании добивался Гиллем. – Пока он не открыл нам ничего такого, что давало бы ему право претендовать на участие в наших совещаниях.

– Он з н а е т е е, – терпеливо объяснял Смайли и возвращался к изучению папки с материалами Джерри Уэстерби, которые в последнее время стали его главным чтением, – Мы сами не гнушаемся прибегать время от времени к небольшому шантажу, – добавил он с терпимостью, которая могла свести с ума. – И вполне резонно, что время от времени мы сами должны уступать.

А Конни, обычно не употреблявшая грубых слов, удивила всех, процитировав довольно откровенное высказывание – кажется, президента Джонсона, – который когда‑то сказал это о Дж. Эдгаре Гувере. «Джордж предпочитает, чтобы Сэм Коллинз был в палатке, а по малой нужде выходил из нее, нежели чтобы он всегда был снаружи, а по нужде приходил сюда», – объявила она и хихикнула, как школьница, удивляясь своей смелости.

Самое главное, что только в середине января, продолжая свои исследования относительно прошлого Ко и докапываясь до мельчайших деталей, Док ди Салис объявил о потрясающем открытии: оказывается, еще жив некто мистер Хибберт, миссионер‑баптист, работавший в Китае, которого Ко упомянул как человека, который может поручиться за него, когда просил разрешить ему изучать право в Лондоне.

Так что все события на самом деле были растянуты на более продолжительный период, чем утверждают те, кто сегодня предается воспоминаниям, подсознательно подгоняемым под то, что им удобнее. Поэтому и напряжение, в котором пребывал Джерри, выносить было гораздо труднее.

– Видите ли, существует возможность того, что его произведут в рыцарское звание, – сказала Конни Сейшес. Она уже говорила это по телефону.

Все выглядело в высшей степени внушительно. Конни немного распушила волосы. Она была в темно‑коричневом костюме и такой же темно‑коричневой шляпе, в руках у нее была темно‑коричневая сумочка (чтобы было куда положить радиомикрофон). А снаружи, на подъездной дорожке, ведущей к дому, в синем такси, с включенным мотором и работающим обогревателем, Тоби Эстерхейзи, венгр по происхождению и великолепный мастер по ведению слежки, делал вид, что дремлет, а на самом деле принимал и записывал разговор в доме с помощью аппаратуры, спрятанной под сиденьем.