Вилла была двухэтажной, с внутренним двором, на крыше возвышалась дымовая труба. В таком доме мог бы с удобством жить французский к о л о н и с т в окружении небольшой семьи из наложниц и детей‑полукровок. В кухне налажено производство, догадался он. Самое безопасное место для курения, несомненно, наверху, в комнатах, выходящих во внутренний двор. А так как из парадной двери не доносится никаких запахов, курильни, скорее всего, находятся в задней части дома, а не спереди и не в боковых крыльях.

Стараясь не шуметь, он подошел к дощатому забору, отделявшему задний двор. В палисаднике буйно цвели цветы и ползучие растения. Он полез наверх. Первой ступенькой послужило забранное решеткой окно, второй – водосточная труба, третьей – широкий раструб вытяжного вентилятора. Возле него он и ощутил запах, который ожидал: теплый, сладкий, манящий. На балконе было темно, однако в лучах луны можно было рассмотреть двух камбоджийских девушек, сидевших на корточках. Они заметили его силуэт на фоне неба и испуганно замерли. Он знаком велел им встать на ноги и пошел за ними в ту сторону, откуда доносился запах. Обстрел прекратился, хозяевами ночи стали гекконы. Он вспомнил, что камбоджийцы, слушая, сколько раз пискнут эти ящерки, любят загадывать: будет завтра счастливый день или нет; найду ли я невесту завтра, а если нет – то послезавтра? Девушки были совсем молоденькие; должно быть, они ждали, пока клиенты пришлют за ними. Возле тростниковой двери они замешкались и печально оглянулись. Джерри сделал знак, и они принялись откидывать в сторону циновку за циновкой, пока на балкон не проник тусклый, слабый, как свеча, свет. Он шагнул в курильню, подгоняя перед собой девушек.

Комната, в которую он попал, когда‑то, вероятно, служила спальней хозяина; с ней соединялась другая, поменьше. Он положил руку на плечо одной из девушек. Другая покорно следовала за ними. В первой зале лежало двенадцать клиентов, одни мужчины. Кое‑где между ними, что‑то нашептывая, лежали девушки. Клиентам прислуживали босоногие кули. Они с величайшей осторожностью переходили от одного неподвижного тела к другому, нанизывали на иглу травяной шарик, поджигали его и клали поперек трубки клиента; тот глубоко затягивался, шарик сгорал. Тихим шепотом велись задушевные разговоры, время от времени тихо журчал приветливый смех. Джерри узнал благоразумного швейцарца, которого встречал на ужине у советника. Он беседовал с толстым камбоджийцем. К Джерри никто не проявил ни малейшего интереса. Девушки, подобно орхидеям в многоквартирном доме Лиззи Уэрдингтон, были знаком того, что у него есть право пребывать здесь.

– Мне нужен Чарли Маршалл, – тихо произнес Джерри.

Кули указал на следующую комнату. Джерри отпустил девушек, те проворно ускользнули. Вторая комната оказалась меньше первой. В углу лежал Чарли Маршалл, над ним, готовя трубку, склонилась китаянка в изысканно расшитом чыонгсаме. Джерри предположил, что она живет в этом доме, а Чарли Маршалл получает особое обслуживание, потому что он постоянный клиент и поставщик. Джерри встал на колени по другую сторону от него. Из дверей за ним наблюдал высокий старик. Девушка с трубкой в руках тоже смотрела на него.

– Чего тебе нужно, Вольтер? Почему ты не оставишь меня в покое?

– Немного прогуляемся, приятель. Потом вернешься. Джерри взял его за руку и с помощью девушки осторожно поднял на ноги.

– Сколько он выкурил? – спросил он девушку. Она показала три пальца.

– А сколько обычно выкуривает? – продолжил Джерри.

– Гораздо больше, – был ответ.

Сначала Чарли шел покачиваясь, но, когда они добрались до балкона, у него появились силы сопротивляться, поэтому Джерри подхватил его поперек туловища и понес по деревянной лестнице во внутренний двор, как пострадавшего на пожаре.