|
Самыми новыми из дошедших сюда картин были немые фильмы, припомнил Джерри. Он однажды писал о них заметку. Их озвучивали местные актеры, направляя действие по любым сюжетным линиям, какие только приходили в голову. Ему вспомнился фильм, где Джон Уэйн изъяснялся пронзительным тайским голосом; публика приходила в экстаз (переводчик объяснил, что в данном случае имитируется голос местного мэра, известного гомосексуалиста). Они въехали в лес, но на пятьдесят метров по обе стороны дороги деревья были вырублены, чтобы коммунисты не устроили в кустах засаду. Время от времени на дороге появлялись резко очерченные белые линии, не имеющие ничего общего с дорожной разметкой. Дорогу прокладывали американцы; они предполагали использовать ее как вспомогательную взлетно‑посадочную полосу.
– Ты знаешь этого подполковника? – спросил Микки. – Нет, – ответил Джерри. Микки восторженно рассмеялся. – А что тебе от него нужно? Джерри не удостоил его ответом. Километров через сорок посреди небольшой деревеньки, целиком захваченной полицейскими, их ждала вторая дорожная застава Во дворе храма стояло несколько серых грузовиков, возле шлагбаума остановились четыре джипа. В обе стороны тянулась желтая грунтовая дорога; под прямым углом она пересекала шоссе и, извиваясь, взбиралась на дальние холмы. На этот раз Джерри взял инициативу в свои руки. С радостным криком: «Отведите меня к вашему командиру!» – он выскочил из машины. Им оказался молодой издерганный капитан; он встревоженно хмурился, как человек, стремящийся показать, что хорошо освоил все тонкие материи, которые на самом деле недоступны его пониманию. Он сидел в полицейском участке, на столе перед ним лежал пистолет. Участок был сооружен временно, заметил Джерри. Из окна виднелись разбомбленные развалины здания, в котором он размещался раньше. – Мой подполковник очень занятой человек, – сообщил капитан через переводчика – шофера Микки. – И очень храбрый, – сказал Джерри. В продолжение долгой пантомимы они выясняли, что означает «храбрый». – Он застрелил много коммунистов, – сказал Джерри. – Моя газета хочет написать об этом храбром тайском полковнике. Капитан заговорил, но Микки внезапно оглушительно рассмеялся: – Капитан говорит, нет у нас коммунистов! У нас один Бангкок! Бедняки здесь ничего‑ничего не знают, потому что Бангкок не дает им школ, поэтому по ночам приходят коммунисты и всем‑всем рассказывают, что все‑все их сыновья поедут в Москву учиться на большого доктора, поэтому они взорвали полицейский участок. – Где я могу найти подполковника? – Капитан говорит, мы останемся здесь. – Он попросит подполковника прийти к нам? – Подполковник очень занятой человек. – Где подполковник? – Он в соседней деревне – Как называется соседняя деревня? Шофер опять разразился хохотом. – Нет никакого названия. Деревня мертва. – Как называлась деревня, пока не была мертва? Микки сказал. – Открыта ли дорога до этой мертвой деревни? – Капитан говорит: военная тайна. Это значит, он не знает. – Пропустит ли нас капитан посмотреть? Последовали долгие переговоры. – Конечно, – наконец сказал Микки. – Он говорит: мы едем. – Сообщит ли капитан подполковнику по радио, что мы едем? – Подполковник очень занятой человек. – Так он свяжется с ним по радио? – Конечно, – сказал шофер, давая понять, что только бестолковый ф а р а н г может поднимать панику из‑за такого пустяка. Они залезли обратно в машину. Шлагбаум поднялся, и они опять покатили по гладкому бетонному шоссе с расчищенными обочинами и разметкой взлетно‑посадочных полос. |
