– Они велели слугам убираться, и те исчезли. Он и Тиу долго болтали о всяческих делах, и посреди обеда он вдруг перешел на английский и сказал мне, что По‑Той – остров его судьбы. Здесь он впервые ступил на землю, когда бежал из Китая. Люди, живущие на джонках, высадили его именно здесь. «Мой народ», называл он их. Поэтому он каждый год приезжает на праздник, поэтому жертвует храму деньги, поэтому мы тащились в гору на этот проклятый пикник. Потом они снова заговорили по‑китайски, и мне показалось, что Тиу отчитывает его за то, что он слишком много болтает, а Дрейк волнуется, как маленький мальчик, и не слушает. Потом они опять пошли вверх.

– Вверх?

– Да, вверх, на самую вершину. «Старые дороги – самые лучшие, – сказал он мне – Надо держаться того, что проверено временем». Потом начал излагать свои баптистские взгляды: «Держись крепко за все, что хорошо, Лиза. Этого хочет Бог».

Джерри взглянул на пелену тумана, окутавшую вершину, и готов был поклясться, что слышит стрекот небольшого самолета, но в тот момент он предпочел об этом не задумываться, потому что наконец получил то, в чем отчаянно нуждался. Во‑первых, с ним была девушка, а во‑вторых, у него были ценные сведения: он в конце концов осознал, каких усилий стоило Смайли и Сэму Коллинзу перетянуть ее на свою сторону, и догадался, что она, сама того не подозревая, выдала им важнейшие тайны, помогавшие точно вычислить намерения Ко.

– Итак, они пошли на вершину. Ты пошла с ними?

– Нет.

– Ты видела, куда они ушли?

– На вершину. Я же тебе сказала.

– Так зачем?

– Они смотрели вниз, на другую сторону. Разговаривали. Что‑то высматривали. Еще поговорили, потом спустились обратно, и Дрейк казался возбужденным даже больше, чем прежде – таким он бывает, когда совершит удачную сделку и рядом нет его второго "я", чтобы испортить настроение. Тиу лопался от напыщенности – таким он всегда становится, когда Дрейк открыто показывает, что я ему нравлюсь. Дрейк хотел остаться и выпить бренди, но Тиу пришел в ярость и отправился обратно в Гонконг. Дрейк вдруг почувствовал себя таким влюбленным и решил, что мы проведем ночь на яхте и вернемся домой утром. Так мы и сделали.

– Где он ставит яхту на якорь? Здесь? В бухте?

– Нет.

– А где?

– Возле Лантау.

– Вы отправились прямо туда? Она покачала головой.

– Мы прошли вокруг всего острова.

– Этого острова?

– Там было место, на которое он хотел посмотреть в темноте. Участок на побережье с другой стороны. Слуги зажгли там свет. «Здесь я высадился в пятьдесят первом, – сказал он. – Люди, живущие на лодках, побоялись входить в главную бухту. Они боялись полиции, привидений, пиратов, таможенников. Говорили, что островитяне перережут им глотки».

– А ночью? – тихо спросил Джерри. – Пока вы стояли на якоре у Лантау?

– Он рассказал, что у него есть брат и что он его любит.

– Он рассказал это впервые? Она кивнула.

– Он говорил, где сейчас этот брат?

– Нет.

– Но ты и сама знала?

На этот раз она даже не кивнула.

Снизу сквозь туман доносился шум празднества. Джерри осторожно поднял девушку на ноги.