Я поведаю вам одну важную тайну. Запомните: до тех пор, пока мы с вами не получим специального разрешения непосредственно из Белого Дома, вы никому ни при каких обстоятельствах не должны рассказывать о том, что сейчас услышите. – Глаза Джини широко раскрылись. – Речь идет о государственной тайне. Хочу, чтобы вы знали: я рассказываю вам об этом лишь потому, что намерен прибегнуть в дальнейшем к вашей помощи.
– Я готова на все, – выпалила Джини.
– После Октябрьской революции, – начал Кэл, – Россия лежала в разрухе. Мировые державы не хотели иметь никаких дел с новым режимом – большевики не получали никакой финансовой поддержки. У молодой советской республики не было средств на развитие сельского хозяйства – народ умирал от голода. Не было денег на развитие промышленности – в стране ничего не производилось, нечем было насытить внутренний и международный рынки. Революционеры конфисковали все банковские вклады, экспроприировали собственность богатых людей, стали распродавать за бесценок культурное достояние России – живопись, драгоценности, антиквариат. Им было известно о накоплениях Ивановых, осевших в швейцарских банках. Они попытались завладеть этими миллиардами. Но, увы, без документа, заверенного личной подписью одного из наследников Ивановых, ломиться в швейцарские банки было бесполезно. Нет подписи – нет миллиардов.
– В те года, – продолжал Уоррендер, – русская тайная полиция называлась ЧК. Это была предшественница нынешнего КГБ. Чекисты надеялись, что кто-то из Ивановых остался-таки в живых: ведь был обнаружен только один труп – труп княгини Аннушки. Были, правда, очевидцы гибели князя Михаила. Агенты ЧК принялись за поиски остальных Ивановых – престарелой княгини Софьи и детей Михаила и Анны – шестилетнего Алеши и четырехлетней Ксюши. Они обрыскали всю Россию, и, когда поиски не увенчались успехом, стали засылать специальных агентов в Европу, США, Южную Америку. Найти следы княжеской семьи так и не удалось, но все равно КГБ до сих пор не потерял надежду…
Семьдесят лет Ивановы были бельмом на глазу большевиков. – Кэл сделал небольшую паузу. – Эта семья олицетворяла все то, что так ненавидели новые правители России, и, вместе с тем, несметные богатства князя оставались недосягаемы для Кремля. И вот сейчас русские решили, что раз на торгах выставлен знаменитый изумруд Ивановых – в том, что это именно ивановский изумруд, мало кто сомневался – значит, жив кто-то из наследников князя Михаила. Им надо найти эту «Леди», последнюю из рода Ивановых, и заставить ее поставить подпись под документом. Тогда миллиарды окажутся в их руках.
– Выходит, все это правда? – произнесла Джини. – Значит, речь идет действительно о миллиардах долларов?
– Да, именно о миллиардах. Вы, наверное, спросите, почему эта самая «Леди» ни разу не пыталась получить эти деньги? Могу вам ответить: она боялась. Боялась, что русские обнаружат ее и убьют. Судя по всему, она надеялась, что разрезанный пополам изумруд останется неузнанным. Но уж кому-кому, а вам-то должно быть понятно, что исторические драгоценности не удается спрятать, разрезав на более мелкие части.
Джини пристально посмотрела на Кэла:
– Но ведь дело не только в миллиардах долларов, не так ли?
Кэл попытался изобразить удивление:
– Не только? В чем же, по-вашему, дело?
– Не притворяйтесь, – выпалила Джини, снова нервно поправляя волосы. – Вы ведь знаете, что русским нужно что-то помимо денег. Русским, а также американцам.
Кэл покачал головой.
– К сожалению, я не могу вам этого сказать. Во всяком случае, сейчас не могу. Потом, когда все закончится, могу пообещать, что материал для эксклюзивного репортажа получите именно вы. |