Врачиха была близка к крайней степени раздражения.

— Стоп! — упрямо наклонив голову, она подняла руку. — Откуда, скажите на милость, вы взяли сепсис?

Ирина на секунду замялась и тут же возобновила атаку.

— Вялость, температура, плохо ест. Анализы — анализами, но начинать лечить уже надо. Сепсис…

— Мамаша! — Тамара Львовна слегка притопнула ножкой. — Это все, — она помахала перед носом Ирины указательным пальцем, — не показания. Для такого диагноза и таких назначений. А потому…

Ира отчаянно всплеснула руками.

— Ну, как же вы не понимаете? Вы проверьте персонал, работающий с детьми. Кто-то из них заражен и разносит заразу!

— А потому! — врачиха схватила пациентку за плечи и слегка встряхнула. — Перестаньте, мамаша, бредить! У вас послеродовая горячка. Не вынуждайте меня назвать ваше состояние психозом и вызвать психиатричку. Все!

Тамара Львовна отпустила обмякшую Ирину и развернулась. Ира, утирая брызнувшие из глаз слезы, провожала удаляющуюся врачиху бессильным взглядом. У поворота коридора доктор остановилась и задумчиво оглянулась на застывшую соляным столбом пациентку. Что-то в этом разговоре промелькнуло… Что-то этакое.

— Я найду вам отдельную палату. К следующему кормлению. Пока отдыхайте и постарайтесь успокоиться.

И Тамара Львовна решительно свернула за угол.

Что же было в этом разговоре? Что?…

«Персонал!» — врачиха остановилась. Именно на этом слове в мозгу раздался щелчок. Слабенький, не замеченный сразу. Только теперь это слово слилось с еще одним вовремя неосмысленным наблюдением. Совсем недавно у кого-то из персонала она видела напальчник.

У поста Тамара Львовна остановилась и задумчиво посмотрела на дежурную медсестру.

— Маша, ты не видела Таню Крюкову? Из родильного?

14. 18 . Понедельник 9 мая 1988 г., г. Ленинград, станция метро «Политехническая», map #1836.

Ветеран выдохся, не преодолев и пятидесяти метров по тоннелю. Устал. Занял «оборону» между рельсов и велел «рядовому составу» отходить — а он «прикроет». Причем, «велел» — мысленно. Слава с Димкой обнаружили потерю бойца, уже порядком удалившись от новоявленной «огневой точки». До кучи, в тоннеле погас свет. Поиски в темноте окопавшегося защитника катакомб, уговоры, вплоть до применения силовых аргументов, и прочие мероприятия оттяпали у друзей довольно приличный кусок времени. Бормочущего старика, оказавшегося неожиданно тяжелым, пришлось по очереди тащить на горбу. Как результат — несколько сотен метров до следующей станции маленький отряд, спотыкаясь во тьме о шпалы и задевая опутавшие стены бухты кабелей, преодолевал около двух часов.

На станции свет был. Тусклый, от источников аварийного освещения, но, все же, был. Имелись также представители рода человеческого, на встречу с которыми друзья уже подсознательно перестали надеяться. Гомо сапиенсы, в большинстве своем, были в форме.

— Стоять! — сержант милиции выглядел, скорее, потерянным, нежели боеготовым. — А… А вы откуда?…

Димон, кряхтя под тяжестью ветерана, молча поднялся по ступеням в торце платформы и, проигнорировав окрик стража порядка, без разговоров двинулся в сторону эскалаторов.

— Из тоннеля, — мрачно отметил очевидное Слава.

— А?… — сержант отпрыгнул в сторону, убравшись с пути танка по имени Дмитрий. — Стойте! Вы должны… Мы… Идет эвакуация.

— Вот мы и эвакуируемся, — проходя мимо, Слава слегка хлопнул молодого милиционера по плечу.