Макс открыл теперь торс Кемпа и на несколько дюймов поднял тело над столом. Сзади по правому плечу тянулась царапина длиной пять-шесть дюймов — лёгкая, довольно поверхностная царапина, как казалось на первый взгляд, но нанесённая, вероятно, совсем недавно.

— Чем могло его оцарапать, Макс?

— А я почём знаю, дорогой мой мальчик.

— Подумай!

Каким-то орудием.

— Не очень тупым.

— Я бы сказал, острым орудием, Морс.

— Поразительно!

— Довольно острым, сказал бы я.

— Нанесена, когда он, как Офелия, плыл по воле волн?

— О, я не могу этого утверждать.

— Не могло ли это случиться до того, как его убили? Когда он ещё был в рубашке?

— О! Вот это вопрос, свидетельствующий об интеллекте!

Оба внимательно посмотрели на небольшую ранку, протянувшуюся по диагонали от шеи сзади к подмышке.

— Могло так быть, Макс?

— Думаю, что нет.

— В таком случае он был убит голым?

— Я бы не стал делать таких далеко идущих выводов. Во всяком случае, он мог оцарапаться о любую корягу.

— Какие ещё есть возможные варианты?

— Ранение неглубокое, даже, я бы сказал, поверхностное, он, наверное, был одет в наброшенную на плечи тогу.

Морс закрыл глаза и отвернулся от тела.

— Тога, застёгнутая Волверкотским Языком, как пить дать.

— О нет! Могу заверить тебя в одном: на нём этой штуки не было.

— Ты… Не хочешь же ты сказать…

— И он его не проглотил.

— И он не пошёл ко дну.

— Нет. Он не утонул, в лёгких никаких следов грязи, которая попадает туда, когда человек пытается дышать, захлёбываясь. Кстати, он умел плавать?

— Не знаю. Я ещё не встречался с его женой.

Патологоанатом вдруг отбросил свою обычную насмешливость и посмотрел в глаза Морсу.

— Я понимаю, старина, что у тебя сейчас забот полон рот. Но на твоём месте я бы поспешил встретиться с ней.

— Ты прав, — согласился Морс, — Только скажи мне, пожалуйста, не думаешь ли ты, что он был голым в момент убийства? Это всё, что я хочу знать.

— Я же сказал тебе; Не знаю.

— Не так уж и много причин, по которым люди оказываются голыми, согласен?

— Чего не знаю, того не знаю. Ну, принимая ванну, взвешиваясь на весах, загорая в Испании, так мне говорили.

— Занимаясь сексом, — медленно проговорил Морс. — Похоже не столько на корягу, сколько на женский ноготь.

— Это менее вероятно, так мне кажется.

— Но ты иногда ошибаешься.

— Не так часто, как ты, Морс.

— Посмотрим.

Макс ухмыльнулся:

— Я рад, по крайней мере, что это ты вспомнил про секс. А то мне начало казаться, что ты совсем забыл про него.

— Нет, ну что ты. Об этом не может быть и речи, Макс. Во всяком случае, пока.

Глава двадцать девятая

В наше время стало ужасно много пьяниц. Меня нисколько не удивит, если в один прекрасный день и сам станешь таким.

Если не считать его бывшей жены, мистер Эдуард Стрэттон был единственным членом первоначальной группы, который не слышал в то утро обращения Морса. Хотя нестерпимо болела голова, он достаточно протрезвел, чтобы позвонить и потребовать себе в номер завтрак.

Эдуард Стрэттон всегда интересовался машинами, или «рабочими частями», как он любил называть вещи.