Граф улыбнулся: ему нравилась откровенность барона.

— Да, — согласился он. — Хотя, с другой стороны, для меня это огромная честь — принимать у себя в замке такого известного лорда.

— Для меня тоже большая честь быть вашим гостем, — ответил барон. Без сомнения, вы самый знаменитый герой Европы, возможно — самый знаменитый за всю ее историю. Даже как-то удивительно найти вас сделанным из живой плоти, а не из металла.

Он засмеялся. Граф тоже улыбнулся.

— Наверное, мне везло, — сказал граф. — Да и судьба была благосклонна. А так, кто я такой, чтобы судить, хорошо ли это время для меня, и хорош ли я для этого времени?

— Ваша позиция противоречит убеждениям вашего друга — господина Богенталя, — сказал барон, — и еще раз убеждает меня в правоте тех слов, что я слышал о вашем уме и рассудительности. Мы, гранбретанцы, гордимся своими успехами в философских науках, но нам есть чему поучиться у вас.

— Мне знакомы лишь частности, — сказал граф. — Вы же наделены талантом охватывать происходящее в целом.

Он пытался определить по выражению лица Мелиадуса, к чему тот клонит, но барон оставался неизменно спокойным и вежливым.

— Вот частности-то нам и нужны, — сказал барон.

И граф, наконец, понял, что привело сюда посланца Темной Империи. Он налил гостю еще вина.

— Это наша судьба — править Европой, — сказал барон Мелиадус.

— Кажется, это действительно так, — согласился Брасс. — И я в целом поддерживаю ваши устремления.

— Я рад, граф. Наши многочисленные враги часто искажают истинные цели наших действий, распространяя грязную клевету по всему миру.

— Меня не интересует, правдивы или ложны эти слухи, — ответил граф. Я верю в благородство вашей великой идеи.

— Тогда вы не будете препятствовать действиям Империи? — спросил барон, посматривая на Брасса.

— Только в одном случае. — Граф улыбался. — В одном-единственном случае. Если это не коснется Камарга.

— Тогда, я думаю, гарантией взаимной безопасности мог бы послужить мирный договор между нами?

— Я не вижу нужды в нем. Мои пограничные башни — лучшая гарантия безопасности.

Барон хмыкнул и опустил глаза.

— И поэтому вы здесь, дорогой барон? Предложить мирный договор?

— Верно, — кивнул Мелиадус. — Своего рода альянс.

— Барон, я буду сражаться против вас, только если вы нападете на мои земли, но в остальном не буду препятствовать, потому что верю — Европа должна быть единой.

— Определенные силы могут противиться этому объединению.

Граф засмеялся.

— А вот в это я не верю. Кто сейчас способен противостоять Гранбретании?

Барон поморщился.

— Вы правы. Все это так. Список наших побед велик. Но чем больше мы завоевываем, тем больше нам приходится растягивать свои силы. Если бы мы знали Европу так, как знаете ее вы, граф, мы могли бы без особого труда определять, кому можно доверять на континенте, а кому — нельзя, и хоть как-то концентрировали бы наше внимание на слабых местах. Например, губернатором Нормантии мы назначили великого герцога Зимиона. — Барон посмотрел на графа. — Он хотел занять трон, еще когда его кузен Джевелард правил этой страной. Могли бы вы сказать, граф, разумен ли наш выбор? Будет ли он верно служить Империи?

— Зимион? — Граф Брасс улыбнулся.