Скривившись, я узнала выражения, в которых мсье Голльери разговаривал с подсобными работниками в те моменты, когда был чем‑то недоволен.

– А я ничем не обязан мсье Траэру, – продолжал Тьорк. – И моя голова мне сильно дороже чьих‑либо корыстных интересов.

– Очень разумный подход, – похвалил дракон. – Но я буду признателен, если вы расскажете мне, как выглядел мсье Голльери в тот вечер.

Садовник пожал плечами.

– Как‑как, обычно. Прячась от дождя под силовой сферой, он, не таясь и ни о чем не беспокоясь, кроме как не ступить в глубокую лужу, прошел по дорожке и позвонил в дверь коттеджа убитого профессора. Открыли почти сразу же, и он скрылся внутри.

– И сколько он там пробыл? Не слышали ли вы подозрительного шума? – продолжал Зенедин допрос.

– Какой еще шум? Вода заглушала все, я даже себя с трудом слышал. Кроме того, я практически сразу же покинул это место, отправившись домой. Работать стало невозможно, а в моей гостиной очень уютно в дождь.

Чешуйчатый хвост несколько раз прошелся по основательно ободранному уже кусту смородины.

– Что ж, спасибо за сотрудничество, пусть и недобровольное. Если вам больше нечего добавить к сказанному, то можете идти.

Ихтиандр не замедлил воспользоваться полученным разрешением и, не произнеся ни слова, покинул полянку дракона.

Некоторое время мы с Зенедином молчали. Не знаю, чем уж занимался дракон, я же, с трудом сдерживая радость от раскрытого дела, пыталась придумать, как максимально быстро найти остальные улики против мсье Голльери. И теперь даже понятно было, что искать – документы, в которых доказана причастность преступника к сбыту наркотиков. Ведь именно их наличие у мсье Траэра вкупе с попыткой шантажа подтолкнуло мсье Голльери к убийству. Кроме того, я пока не была уверена, на чьей стороне в этой истории находятся мои симпатии, убивать, безусловно, нехорошо, но и шантаж тоже сложно причислить к благим деяниям.

– И какие будут идеи? – прервал мои размышления дракон, как обычно прочитавший по моему лицу, что думать о деле я перестала, перекинувшись на отдаленно касающиеся ситуации размышления о морали и смысле жизни.

Не шибко вдумываясь в свои слова, я ляпнула:

– Самое время навестить ювелира.

– И зачем тебе я? – несколько разочарованно пробормотал оборотень. – Похоже, ты вполне способна и сама закончить дело. Да, совершенно верно. Наиболее правдоподобное предположение касательно местонахождения так и не обнаруженных пока бумаг Траэра – это то, что он, опасаясь держать столь важные улики в Ауири, передал их на хранение человеку, которому доверял, а деловой партнер, проверенный многими годами сотрудничества, является одним из самых предпочтительных вариантов, тем более что в силу профессии у него должен быть надежный сейф.

Не став комментировать драконьи попытки самоуничижения, я просто пропустила их мимо ушей и уточнила:

– А по‑вашему, полиции подобная мысль в голову не пришла, и они до сих пор не изъяли документы?

Тут от реки раздался на редкость громкий всплеск. Глянув вниз, я обнаружила в воде возмущенно барахтающегося подростка оцелота, правда уже через секунду он скрылся под водой, а когда вновь показался на поверхности, то в зубах держал аппетитную на вид рыбку. Машинально погладив пустой живот, я усмехнулась, наблюдая, как зверек гордо карабкается на берег, и вернула свое внимание собеседнику, терпеливо дожидавшемуся этого момента.

– Так вот, – сразу же заговорил тот, – если бы полиция получила документы, то мсье Голльери уже бы арестовали. В том, что они еще не вышли на ювелира, я очень сомневаюсь, а значит…

Поняв по паузе, что продолжать придется мне, я вздохнула и закончила фразу Зенедина:

– Значит, или у мсье Бэйви нет никаких бумаг мсье Траэра, или он не выдал их полиции.