Может быть, потому, что мы деремся с ним во дворе, рядом с кухней.
Джим понял, что большего от Мэй не добиться. Внезапно он вспомнил подслушанный разговор между Николасом и Бартоломью. Только сейчас его осенило, что солдаты делали ставки на исход драки между Томом и Мэй и обсуждали свои шансы на выигрыш. Да разве Мэй признается, что на них с Томом ставили?
На всякий случай Джим поинтересовался:
– Может быть, среди слуг или стражников есть такие, кто заинтересован в исходе ваших драк с Томом?
Мэй побледнела. На нее было жалко смотреть.
– Поговорим об этом как‑нибудь в другой раз, – покладисто сказал Джим, подымаясь со стула. – А сейчас постарайся уснуть.
– Милорд, я хочу кое о чем рассказать тебе! – выпалила неожиданно девочка.
Джим удивленно взглянул на нее и снова опустился на стул.
Мэй отвела глаза в сторону и приступила к рассказу:
– Ты должен знать, милорд! И миледи тоже! Мы с Томом с раннего детства были как близнецы: одного возраста, одного роста, одной внешности. Мы враз попали сюда на работу и были рады, что станем жить под одной крышей.
Мэй замолчала и взглянула на Джима сияющими глазами.
– Я понятно рассказываю, милорд?
– Вполне, – одобрительным тоном ответил Джим. Мэй опять отвела глаза в сторону.
– Но потом вышло так, что я стала перегонять Тома в росте. – Мэй взглянула на Джима. – Ты же знаешь, милорд, как это бывает с девочками?
Джим кивнул.
– Поначалу мы дрались с Томом на равных, – продолжила Мэй, – а потом, когда я стала сильней и выше его, победа всякий раз доставалась мне. Я попросила Тома не задираться, а он все лез и лез на рожон, стараясь доказать свою силу, да все понапрасну. На Тома стали косо посматривать.
– Ты хочешь сказать, что слуги стали над ним посмеиваться?
– Хуже того, милорд. Его стали дразнить. А один стражник бросил Тому в лицо, что ему ни в жизнь не стать настоящим мужчиной, а когда Том предложил этому типу подраться, тот ответил, что не станет марать руки о парня, которому не по силам побить девчонку.
Мэй судорожно вздохнула, на мгновение замолчала, а затем, взглянув Джиму в глаза, твердо произнесла:
– Мы с Томом собираемся пожениться, милорд. Ему не найти лучшей жены, а мне – лучшего мужа.
– И поэтому ты сегодня позволила Тому победить тебя?
Мэй стремительно села в постели и, сверкнув глазами, воскликнула:
– Я не поддалась! Я никому не уступаю, милорд! Даже Тому.
– Извини, Мэй, я не хотел обидеть тебя, – промямлил Джим.
– Том победил честно! – добавила девчонка, дрожа от волнения.
– Я верю тебе. Ляг.
Мэй опустила голову на подушку.
– Том победил честно, – тихо повторила она. – Он стал настоящим мужчиной и теперь надает любому, кто вздумает потешаться над ним. Мы поженимся, когда поспеет урожай яблок.
Джим взглянул на девочку со смешанным чувством жалости и уважения. По существу, Мэй и Том были еще детьми. Однако время диктовало им вступить во взрослую жизнь, и они не страшились ее.
Джим встал со стула и потянулся рукой к кожаному кошельку, висевшему у него на поясе. Он вынул оттуда монету и протянул ее девочке со словами:
– Тебе на свадьбу.
Мэй машинально взяла монету и во все глаза уставилась на кружок.
– Целый золотой леопард, милорд? – удивилась она.
Леопард равнялся трем шиллингам, а одного шиллинга хватало рыцарю, чтобы вместе с оруженосцем снарядиться в поход. Но хотя Мэй и правильно оценила достоинство подаренной ей монеты, Джим готов был поклясться, что она впервые держит деньги в руках. |