Теперь он засмеялся, но и смех был не слишком веселым.

— Там меня подстерегала смерть, вот это было по-настоящему страшно. А здесь самым большим ужасом было новое место и незнакомый язык. К тому же я и не понял тогда, что попал в совершенно другое время.

— Не поняли?

— Конечно нет, девочка. Сначала не понял. — Он закинул сломанную клетку на телегу. — Что я должен был думать? Мне хватило и моего чудесного спасения. Когда я сюда попал, я сначала видел только ферму.

— Ой, расскажите об этом. — Люсинда вернулась за новым ведром каши. — Мне правда очень интересно.

— А как Гидеон тогда нашел дорогу домой? — спросил Тайлер. — С помощью этого самого континуаскопа? Как он действует?

— Про этот агрегат я ничего не знаю, да и пропал он давно. — Он покачал головой. — Иногда кажется, что все хорошее здесь уже потеряно.

— Что вы имеете в виду? — спросила Люсинда. — Это такое удивительное место!

Рагнар поднял несколько тяжелых мешков и бухнул их на землю, подняв облачко пыли.

— Друзья, которых я здесь встретил, говорят, что мы, скандинавы, угрюмый народ. Но я все равно не могу отделаться от мысли, что и этот дом, да и вся магия этого места прокляты. Так мне стало казаться после того, как исчезла жена Гидеона.

— Исчезла? — Люсинда вспомнила небольшую гостиную, где она видела столько фотографий темноволосой женщины, что комната казалась молельней. — Я думала, что она умерла.

— Не так все просто, — нахмурился он. — Ее поглотила Линия сдвига.

Люсинда похолодела от ужаса и на мгновение потеряла дар речи.

— Поглотила?

— Так я это называю. Я не умею говорить ученым языком, как Гидеон. Она ушла через Линию и не вернулась. Это была самая злосчастная ночь.

— Где? — требовательно спросил Тайлер. — Где она была, когда это случилось?

Рагнар как-то странно на него посмотрел.

— Я не знаю. Где-то на Линии сдвига. Может, это и дар для семьи, но мне иногда кажется, что такой дар хуже проклятия. — Внезапно он вскинул голову и испуганно посмотрел на них. — Простите! Ну я и дурак!

— За что вы извиняетесь? — спросила Люсинда.

— За то, что назвал вашу семью проклятой.

Люсинда не сразу поняла, что он имеет в виду.

— Ах да. Я все забываю, что мы с Гидеоном родственники.

— По правде говоря, не с Гидеоном, — сказал Рагнар. — С его женой. А через нее вы в родстве с самим Октавио.

Теперь Тайлер уже совсем ничего не понимал.

— Что это значит?

— Вы происходите из рода Тинкер. Грейс тоже была из Тинкеров — она внучка Октавио. У Гидеона и Грейс детей не было. Вы не Гидеону кровная родня, а Октавио.

— Так вот почему мы здесь? — медленно проговорил Тайлер. — Я и Люсинда. Потому что мы кровные родственники старика Октавио?

Рагнар взвалил на плечо еще несколько мешков с кормом.

— Не знаю я, почему вы здесь, парень. У Гидеона идей полная голова, и он со мной ими не делится. Но я рад, что вы приехали. Вы словно вдохнули новую жизнь в это место, а этого так не хватало здесь.

Он вдруг затосковал.

У Люсинды было такое чувство, что долгий туман рассеялся и она наконец-то видит все отчетливо и ясно.

— Значит, Гидеон стал членом семьи после своей женитьбы.

— Да. И старик Октавио был против этого, по крайней мере первое время, — сказал Рагнар.