Он откинулся в кресле, поднял бокал с сидром и отпил два больших глотка.

— За старика Октавио! Может, он и был скаредным и въедливым сукиным сыном, зато оставил всех прочих умников с носом. Потому что мы находимся точно над переходом между пятью измерениями. В том месте, где Земля соприкасается со всеми своими прошлыми воплощениями, мы даже не знаем, сколько их было. Линия сдвига — это дверь во время. — Он вздохнул, и внезапно показалось, что из него вышел весь воздух. — Если бы мы только знали, как управлять ею — как отыскать путь назад, когда ты внутри Линии. Тебе повезло, что мгновение ледникового периода длилось достаточно долго, чтобы выпустить тебя оттуда. Ты мог бы пропасть там навсегда. — Гидеон внимательно разглядывал свой стакан. Внезапно он стал очень старым. — Пропасть навсегда…

— Полно, Гидеон, вы напугаете детей.

Миссис Нидл снова заговорила своим «милым» голоском, словно какая-нибудь Мэри Поппинс.

«Только эта Мэри Поппинс летает на помеле, а не на зонтике», — подумал Тайлер.

Он не совсем понял мысль Гидеона, ведь сам он выбрался из зимнего мира достаточно легко. Ну, может, «легко» и не совсем верное слово, но…

— Вы хотите сказать, что попасть туда можно, а вернуться оттуда нельзя?

Гидеон печально покачал головой.

— Раньше мы умели управлять Линией. Октавио и моя… — Он замолчал и вздохнул. — У Октавио был прибор, позволявший ему погружаться в Линию сдвига и выбираться оттуда — путешествовать по ней, как первооткрыватель путешествует с компасом или моряк — с секстантом. Он назывался континуаскопом. Но несколько лет назад прибор этот исчез…

Тайлер встрепенулся.

— Та штука на картине, — сказал он, не осознавая, что говорит вслух.

— Тайлер! — одернула его Люсинда, но было уже поздно.

— О чем это ты, дитя? — требовательно спросил Гидеон неожиданно резким голосом. — Что за картина?

Тайлер сглотнул. Отступать было поздно.

— Портрет… Октавио Тинкера. В библиотеке. Он там держит какую-то штуку, похожую на странный такой музыкальный инструмент. Вот мне и стало любопытно, что это такое.

Гидеон пристально смотрел на него, прищурив глаза.

— А что ты делал в библиотеке, мальчик?

— Просто… зашел посмотреть. Я тогда уже сделал все дела по дому.

Несколько долгих секунд никто не произносил ни слова, и в звенящей тишине можно было услышать стук собственного сердца. Казалось, вот-вот разразится гроза, но ничего не случилось.

Гидеон снова откинулся на спинку кресла и сделал еще один глоток сидра.

— Да, это он. Континуаскоп, единственный в мире навигатор по пяти измерениям. Он работаете помощью кристаллометрии — гениальная идея, изящная и безупречно гениальная. Но теперь он утрачен.

— А вы разве не можете сделать другой? — спросила Люсинда.

— Ха! — горько усмехнулся Гидеон. — Как я могу воспроизвести его гений, его тайны? Записи тоже пропали, пропали… — Он покачал головой в бессильной ярости. — Вы не понимаете, как работал старик Тинкер! Он сделал так, чтобы каждый в его окружении знал лишь свою, крошечную часть того, что должен был знать. Поэтому когда все пошло не так, ничего нельзя было сделать — ничего!

Тайлер вдруг понял, что какая-то очень важная деталь в этом разговоре ускользнула от него. Он огляделся вокруг. Рагнар, Сара и все остальные ловили каждое слово и казались крайне напряженными.