НЕТ НЕТ НЕТ!

Ханеб стащил с головы шлем. Его черные волосы слиплись от пота, обезображенное шрамами лицо выражало удивление и страх.

— Назад! Она опасна! Я выстрелил в нее лекарством, чтобы она уснула!

— Лекарством? — Люсинда повернулась и увидела, что из бедра драконихи торчит пучок красных перьев, вспыхивающих под яркими флуоресцентными лампами. — Так это… стрела?

Она почувствовала, как хаос мыслей драконихи слегка утихает.

— Да, снотворное! Но держитесь подальше. Она уснет только через полчаса или даже через час.

Дракониха снова застонала, и горе, сквозившее в этом стоне, было почти человеческим. Мысли ее, возможно из-за снотворного, теперь стали отчетливее, и Люсинда уже могла без труда понимать их.

ОН УБЕГАЕТ! ЯЙЦО УВОЗЯТ… СЕЙЧАС УВОЗЯТ… ЛЕТЕТЬ. ЛЕТЕТЬ!

Люсинда набросилась на Ханеба.

— Она снова горюет о своем яйце. Что вы с ним сделали? Почему она думает, что его украли вы?

Смятение Ханеба переросло в панический страх.

— Она говорит с вами? — с ужасом спросил он.

— Что вы сделали? Почему она так вас ненавидит?

Он сделал несколько шагов назад. Люсинда вдруг подумала: если бы это был фильм про вампиров, в эту минуту Ханеб бы наверняка замахал на нее распятием. Но, к ее изумлению, маленький человек неожиданно заплакал.

— Я не хотел! — проговорил он сквозь рыдания. — Я не хотел брать яйцо! Пожалуйста, не говорите мистеру Гидеону! Это мистер Колин заставил меня его взять!

Мезерэ взревела и дернулась всем телом. Потом она вытянула шею и начала яростно грызть брезентовые ленты, которыми была привязана. Если дракониха и должна была скоро уснуть, подумала Люсинда, то она очень здорово это скрывала. Девочка снова повернулась к Ханебу, который стоял на коленях.

— Как это заставил?

— Он хотел яйцо. Он сказал, что расскажет Гидеону, как я тайком ходил в город, если я откажусь. Но я ведь просто гулял! Только Колин сказать, Гидеон отправит меня туда, откуда привез, если я не помогу ему. А теперь огромная драконша хочет меня убить!

Он говорил сбивчиво и был так расстроен, что Люсинда едва его понимала, да и поток горестных мыслей из загона не облегчал ей задачу. Но постепенно она начала догадываться о том, что говорил Ханеб.

— Вы говорите… что Колин взял яйцо? Значит, его украл не Аламу?

Но Ханеб больше не мог говорить. Он закрыл лицо руками и зарыдал.

Мезерэ резко дернулась и забилась в своем загоне с исступленной силой.

«ЯЙЦО! — грохотало в голове Люсинды. — УНОСЯТ! СЕЙЧАС! КРАДУТ!»

В сознании ее вдруг всплыл образ фигуры в легком свечении, которая крадучись пробиралась в ночи. Люсинда не столько видела изображение, сколько чувствовала его, как бывало при переключении какой-нибудь стрелялки Тайлера в режим ночного видения. Но предмет, который несла фигура, сиял намного ярче. Он имел форму яйца и излучал ощутимое тепло.

«Это происходит прямо сейчас, — осознала Люсинда. — Она чувствует, как кто-то уносит ее яйцо!»

ДА! ЯЙЦО!

Мезерэ яростно кусала путы, не обращая внимания на то, что зубы впиваются в ее тело. По чешуйчатой коже струилась кровь, багрово-черная в свете ламп.

ЯЙЦО! СЕЙЧАС!

Мысли были по-прежнему понятны, но расплывчаты, как будто шли из-под толщи воды. Наверное, снотворное наконец-то подействовало, с облегчением подумала Люсинда.

Вдруг одно из полотнищ, изорванное зубами Мезерэ, лопнуло с грохотом ружейного выстрела — паф! А потом еще одно и еще — паф! паф! паф! — словно салют.