Но на этот раз она просто погибнет, если не постарается. В любую минуту нога может выскользнуть из петли, и она упадет на землю, или при очередном вираже Мезерэ голова ее врежется в дерево, или, что самое ужасное, ее протащит по камням и колючкам, когда дракониха надумает приземлиться. И что в итоге? От Колина останутся одни угольки. Не то чтобы он был безвинной жертвой, но все-таки… Тайлер и Стив застряли в зазеркалье, и неизвестно, выберутся ли оттуда, а сестры Каррилло безутешно плачут в ожидании своего брата. А что будет с мамой, когда совершенно чужой человек, скорее всего миссис Нидл, позвонит ей и скажет: «Мне очень жаль, но ваши дети не вернутся домой…»

— Нет!

Сквозь свист ветра в ушах она не услышала собственного крика, зато почувствовала крошечный проблеск понимания, исходящий от Мезерэ, как будто, несмотря на гнев, заполнивший ее разум, как пчелы улей, она все-таки услышала голос Люсинды. Впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы замедлить или остановить ее полет.

Люсинда снова ухватилась за лодыжку и начала подтягиваться кверху. Это было тяжело, очень тяжело, в один ужасный момент узел чуть заскользил, она ослабила хватку и упала вниз, больно ударившись о грубую шкуру Мезерэ. К счастью, узел снова затянулся и удержал ее. С большим трудом она снова потянулась вверх и в конце концов ухватилась за брезентовую ленту. Раскачиваясь на ветру, Люсинда изо всех сил ухватилась за нее и попыталась выровнять дыхание. От напряжения мышцы отчаянно болели, но выхода у нее не было. Нужно было идти до конца.

— Мезерэ! Ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю? Опусти меня! Я погибну, если ты не опустишь меня на землю!

Но дракониха не слушала ни слов, ни мыслей Люсинды. Она продолжала лететь на юг, следуя всем изгибам ландшафта, поэтому с каждым взмахом крыльев они оказывались то ниже, то выше. Люсинда стиснула зубы до звона в ушах и снова начала подтягиваться наверх.

Посмотрел бы на нее сейчас учитель физкультуры. Сначала одна рука, за ней вторая, подтянуться еще на несколько сантиметров, поменять руки. Неистовый ветер пытался помешать ей, окостеневшие пальцы свело судорогой боли, но Люсинда знала: если она сейчас ослабит хватку, на вторую попытку сил у нее точно не останется. Во рту появился соленый привкус — она закусила губу до крови. От сильного ветра и боли на глазах выступили слезы, и она почти ничего не видела.

«Одна рука. Вторая рука. Подтянись. Поменяй руки. Одна рука. Вторая. Тянись».

Теперь ветер дул ей прямо в затылок, волосы больно хлестали по щекам и вились за ней следом, так что она даже сначала перепутала их с длинным драконьим хвостом, которым Мезерэ постоянно размахивала во время своих виражей.

«Я наверху!»

Она наконец поднялась в полный рост и, сделав над собой последнее усилие, приняла вертикальное положение и крепко уцепилась за широкий бок драконихи. Стоя в брезентовой петле как в стремени, она видела перед собой хвост Мезерэ. Люсинда поставила свободную ногу поверх узла и позволила себе отдохнуть. Конечно, она понимала, что до безопасности еще далеко, как будто можно вообще говорить о какой-то безопасности, когда мчишься на пятитонном драконе, обезумевшем от ярости. И все-таки она собрала остатки сил и подтянулась наверх, обеими ногами удерживая брезентовый трос, пока наконец не взобралась на чешуйчатую спину Мезерэ и не почувствовала себя хотя бы в относительной безопасности. На всякий случай Люсинда не стала развязывать узел вокруг лодыжки и, чтобы хоть немного защититься от ветра, припала к бугорку, где сходились массивное драконье бедро и тазовая кость.