Ртов здесь было не так уж мало, и всех нужно кормить. Пастухи Кива, Джег и Хока — трое амигос, как их прозвал Тайлер — большую часть времени проводили в хижине у пастбища, но есть приходили в дом. Кроме них, а также Ханеба, Рагнара и мистера Уоквелла на ферме жили еще полдюжины мужчин всех цветов кожи и габаритов, спали они в общем бараке возле вольера рептилий. Люсинда до сих пор не знала, как их зовут. Получалось человек восемнадцать-девятнадцать, и всех надо расселить и накормить, а еще они с Тайлером. А если эти животные созданы искусственно, как считает ее брат, здесь еще должна быть лаборатория с целым штатом сотрудников.

На что же все они жили? Может, дядя Гидеон сказочно богат? Но по его старому полосатому халату и заношенной пижаме, в которых она видела его чаще всего, даже в дневное пекло, этого точно не скажешь. Только в одном Люсинда не сомневалась — их двоюродный дедушка был точно немного не в себе. В этом она окончательно убедилась, когда он выдавил из них ту страшную клятву.

И все же даже если он был самым богатым безумцем в мире, это никак не объясняло появления драконов на его ферме.

В третью пятницу со дня их приезда на Обыкновенную ферму Люсинда зашла в огромную парадную гостиную. Чудесный витраж с изображением блестящего змея ее просто завораживал, а еще в этой комнате была большая коллекция зеркал и часов, с которых она рассеянно смахивала пыль, когда услышала звук колокольчика, зовущий к обеду. Она уже глотала слюнки в ожидании яблочного пудинга Сары, как вдруг в дом вошел Гидеон.

Люсинда думала, что он, как и все, идет ужинать, но Гидеон с отрешенным видом направился мимо нее к лестнице.

— Дядя Гидеон?

Он даже не повернул головы, молча протиснулся в какую-то дверь позади лестничного пролета и исчез, полы халата волочились за ним, словно плащ уставшего супергероя, решившего уйти на покой. В ту же минуту в парадную дверь вошел Колин Нидл, его худое лицо было перекошено от гнева.

— Что стряслось? — спросила Люсинда. — Да что случилось-то?

Колин был так взбешен, что даже брызгал слюной.

— Я пытался сказать ему, как мне жаль, — выпалил он. — Я пытался сказать, что огорчен не меньше, чем он. Но он никогда меня не слушает! Он просто оттолкнул меня, будто я полное ничтожество.

Люсинда никогда не видела Колина таким. Ей стало жаль его, ведь она сама попадала Гидеону под горячую руку и знала, каково это.

— Чем огорчен? Что произошло?

Колин едва взглянул на нее.

— Из яйца Мезерэ никто не вылупится, — выговорил он наконец. — Детеныш в нем есть, но его сердце не бьется. Опять. Это повторяется каждый раз. — Его снова захлестнул гнев. — Но он винит в этом мою мать! Несмотря на все ее усилия! — Колин почти кричал, и Люсинда забеспокоилась — Гидеон явно не успел далеко уйти за такое короткое время. — Как будто она должна думать и о драконах, и о деньгах, и обо всем остальном на этой проклятой ферме! Как будто она должна исправлять все его дурацкие ошибки!

— Колин, не надо так волноваться…

Люсинда попыталась его успокоить, но Колин был так расстроен, что даже не смотрел на нее. Не говоря больше ни слова, он повернулся и едва ли не бегом рванул на кухню.

Внезапно Люсинда передумала идти за ним. Даже аппетит пропал. Хотя при мысли о яблочном пудинге желудок предательски сжался.

Глава 13

Обезьяна-нахалка, белка-подлюка

В субботу, на следующий день после плохих новостей о яйце, из которого так никто и не вылупился, Тайлер проснулся поздно. За завтраком разговоры не клеились — даже рабочие казались подавленными.

— Третий раз, — сказал Рагнар, качая головой.