|
Было еще очень рано, но Танис явственно ощущал — пора уходить отсюда. Он отправился будить остальных. Пещера показалась ему холодной, несмотря на весело потрескивавший огонь. Золотая Луна и Тассельхоф готовили завтрак. Речной Ветер стоял в глубине пещеры, выколачивая меховой плащ Золотой Луны. Танис покосился на него: когда он входил, варвар собирался что то сказать Золотой Луне, но смолчал и продолжал делать свое дело, ограничившись лишь многозначительным взглядом. Золотая Луна не поднимала глаз, лицо у нее было бледное и напряженное. Танис понял — Речной Ветер сожалел о том, что сорвался минувшим вечером. — Боюсь, еды у нас маловато, — сказала Золотая Луна, бросая крупу в котелок. — Не густо было у Тики в кладовке, — извиняющимся тоном добавил Тассельхоф. — Вот что у нас есть: коврига хлеба, немножко вяленой говядины, полголовки заплесневелого сыра да овсянка. Можно подумать, Тика совсем дома не готовит! — Мы с Речным Ветром не запаслись съестным, — проговорила Золотая Луна. — Честно говоря, мы не ожидали, что придется путешествовать. Танис собрался было поподробнее расспросить ее о той песне и особенно о жезле, но тут, потревоженные запахом еды, начали просыпаться остальные. Вот, потягиваясь и зевая, поднялся Карамон. — Овсянка! — простонал он, заглянув в котелок. — И это все?.. — На обед будет еще меньше, — хмыкнул Тассельхоф. — Так что подтягивай ремешок. За последнее время ты, как я смотрю, растолстел… Великан горестно вздохнул. Завтрак под холодным рассветным небом был безрадостен и скуден. Стурм, тот вовсе отказался от пищи и вышел наружу — сторожить. Танис хорошо видел его из пещеры: сидя на камне, рыцарь угрюмо смотрел на темные тучи, чьи клубящиеся космы едва не касались притихшего озера… Карамон в один миг проглотил свою порцию, затем — нетронутую порцию брата и наконец — долю Стурма. После чего с тоскливой завистью смотрел, как ели другие. — Будешь доедать?.. — спросил он с надеждой, указывая на Флинтов кусок хлеба. Гном ответил испепеляющим взглядом. Тассельхоф перехватил взгляд воина, устремленный в его тарелку, и от греха подальше запихал в рот сразу весь хлеб, чуть не подавившись при этом. Танис порадовался про себя хотя бы тому, что набитый рот вынуждал кендера молчать: не все же время слушать его пронзительный голосок… Тем более что Тас все утро бессердечно подначивал и подкусывал Флинта, называл его то «Грозой Морей», то «Шкипером», осведомлялся о ценах на рыбу и о том, дорого ли возьмет Флинт за переправу обратно на тот берег. В конце концов гном запустил в него камнем, и Танис счел за благо отправить кендера на берег мыть посуду. — Как ты нынче, Рейстлин? — вернувшись в пещеру, спросил полуэльф. — Нам надо будет скоро отправиться дальше… — Мне лучше, — прошелестел маг. — Гораздо лучше. Он потягивал травяной отвар собственного изготовления; в дымящемся кипятке плавали какие то маленькие пушистые листочки. Судя по едкому запаху, отвар был невыносимо горьким; Рейстлин морщился, однако глотал. Тассельхоф вприпрыжку вернулся к костру, немилосердно громыхая посудой. Скрипнув зубами — это же надо так шуметь! — Танис хотел было сделать кендеру замечание, но, подумав, воздержался. Все равно толку не будет. Флинт заметил выражение его лица и, отобрав у кендера посуду, сам принялся ее упаковывать. — Уймись наконец! — зашипел он на Тассельхофа. — А не то поймаю тебя за хохолок и подвешу на дереве в назидание всему кендерскому роду… Тас мгновенным движением протянул руку и выдернул что то из бороды гнома. — Что я вижу! — заорал он в восторге. — Водоросли!.. Флинт взревел от ярости и попытался схватить его, но юркий Тас легко увернулся. |
