Мышки велели трубить сбор; затем отдали приказание расположиться для отдыха посредине двора… Пускай горят дома, сараи и все, до последней клети!

На первый день и так много работы, что же касается столба, о нем будет время и завтра подумать!

Мышки со старшими удалились держать совет на пригорок, неподалеку от столба. Здесь глазам их представилось ужасное зрелище.

Неглубоко зарытые в землю трупы дядей и племянников князя лежали на земле полусгнившие… Тут же валялись остатки собак, вырывших их из земли и отравившихся пропитанными ядом телами… Покойники выглядели страшнее смерти, опозоренные, смешанные в одну кучу с дохлыми псами… Мышки невольно вздрогнули…

— Последний из рода своих же убил! — сказал Мышко. — Он сам хотел, чтобы после него никто не остался, кроме старика Ми-лоша и ослепленного Лешка…

— И двух его сыновей, что живут у немцев! — прибавил другой.

— Пусть же несчастным погибшим пламя этого дома послужит почетным костром! — сказал Мышко.

По его приказанию слуги собрали останки княжеских родственников и бросили их в самый большой огонь, чтобы души страдальцев могли добраться до праотцев с жалобой на изверга князя.

Хвостек с башни своей видел процессию погребения тел его жертв. Впереди несли останки Мстивоя и Забоя, затем их сыновей; когда дошли до того места, где прежде была светлица, слуги собрали в одну кучу горящие уголья, подбавили горючего материала и уложили покойников всех в один ряд.

Пламя сейчас же охватило принесенные ему жертвы. Мышки стояли тут же, следя за обрядом сожжения. Синеватые огоньки, мелькавшие над телами, представлялись духом покойных, выпущенным на свободу…

Только вечером пожар стал уменьшаться. Кметы расположились на городище, вблизи столба, и отдыхали…

Мышки уселись со старшими.

— Что нам делать теперь со столбом и с теми, кто в нем находятся? Огонь их не уничтожит, потому что камень устоит против огня; топором и молотом не разбить толстых стен; взлететь на башню в состоянии лишь только птицы; подкоп не поможет — стены глубоко засели в землю… а, говорят, под землею их столько же, сколько и над нею.

— Голодом только, не теряя людей понапрасну, — сказал Кровавая Шея, — голодом заставим их сдаться. Расположим всех наших вокруг столба; если запасов в нем хватит на месяц, мы простоим два; два месяца — простоим дольше… Будем ждать, пока все не помрут до единого… Чем их там больше собралось, тем скорее голод наступит… Половина наших пускай идет домой, другой половины хватит, чтобы воспрепятствовать заключенным вырваться на свободу.

Этому совету решено было последовать. Часть кметов разбрелась по домам, другая осталась на городище… Мышки сбирались ужинать, когда из соседнего леса выехало несколько всадников и, не торопясь, направились к отдыхающим. Во главе виднелся Бумир с друзьями — люди, стоящие горой за Лешков как члены одного рода. Они, подобно Милошу с семьей, не хотели держать руку кметов. Подъехав, Бумир не слез с лошади и не поклонился старшинам. Он обратился к Мышко:

— Обратить в пепел княжеский замок немудрено, а где же сам князь?

Засмеявшись, указал Мышко на башню. Бумир тряхнул головой.

— Этим всех Лешков все равно не стереть с лица земли, — отвечал он. — Все же нас довольно останется… Чего вы хотите от нас?

— От вас? Чтоб вы смирно сидели, а не правили нами, — усмехнулся Мышко.

— Не старая ли волчья свобода засела у вас в головах? А немцы уж недалеко… Одного князя свергнете, на смену посадите другого! Не так ли?

— Быть может, но не из ваших! — возразил Мышко.