Долго велись еще разговоры в подобном тоне; наконец усталость взяла свое: все разбрелись по углам и минут через пять уже храпели.

На следующий день, чуть свет, Пяст изготовил корзину, чтобы идти с ней в лес. Болько и Стибор заметили это и, взяв старика за руки, сказали ему:

— Ты непременно должен сопровождать нас сегодня. Все того требуют, а слушаться воли народной каждый обязан. Пусть и Доман поедет с нами, он покажет там свои раны, подробно о том поведает, о чем всем любопытно послушать…

Старик все еще не хотел согласиться.

— Мое дело пчелы, а не вече, — уклонялся он.

Но на этот раз никаких отговорок не приняли: волей-неволей пришлось уступить.

Разбудив тех, которые еще отдыхали, вчерашние собеседники вскочили на лошадей и отправились к столбу, где с нетерпением ждали их кметы. Челядь Пяста давно уж ушла на работу, а потому с ним поехал сын его Земек, сопровождавший отца на случай ухода за лошадьми.

В то утро вече обещало быть особенно многолюдным: множество кметов виднелось уже у столба, а кроме того, беспрестанно подходили и новые. Распространившийся слух, что немцы опять готовятся к нападению на Полянские земли, немало способствовал многолюдству собрания.

В ожидании начала вече кметы сидели кучками на траве, когда Стибор, Болько, Мышко, Пяст и Доман явились. Заметив старика в простой, домашнего изделия сермяге, подходившего к ним, все, словно по чьему приказанию, встали. Воля богов, с одной, седые волосы Пяста, с другой стороны, были тому причиной.

— Отец наш, дай нам добрый совет, иначе мы все погибнем! — послышались с разных концов голоса. — Мы уж достаточно говорили, говори теперь ты; дай нам добрый совет, отец!

— Или вы сами не знаете, что вам нужно? — спросил Пяст. — Нового вам я ведь ничего не скажу! Прежде всего нужно согласие, да скорей выбрать князя! Сжалимся же, наконец, над самими собой, да над детьми нашими! Беспорядок царит среди нас… Заводите порядок!

Вечевое поле замолчало. Все, казалось, обдумывали…

Вдруг один из старшин, по прозванию Крак, представитель древнего княжеского рода, грозно поднялся с места, снял колпак с головы и, махая им в воздухе, полной грудью крикнул:

— Этому быть нашим князем! Избираем Пяста! Мгновенная тишина — и земля дрогнула от единодушного восклицания:

— Пяста! Пяста!

— Пяст да княжит над нами! Кровь наша!..

И среди кметов не нашлось ни одного, который не повторил бы этого восклицания, который бы воспротивился общему выбору.

Старик отступил назад, сделав руками движение, как бы желая отстранить от себя голоса, раздававшиеся все громче и громче, все радостнее.

— Я простой человек и бедный, за пчелами ухаживать мое дело, но и только, — сказал Пяст, — я людьми управлять не умею… Стар я и рука у меня слабая… Выберите другого, не смейтесь над стариком!

Сказав, Пяст кивнул головой сыну, стоящему в стороне, после чего, — не успели еще кметы сообразить, что он намеревается делать, — вскочил на коня и, сопровождаемый сыном, вихрем помчался по направлению к лесу.

Кметы тотчас же бросились к лошадям, но Пяст тем временем успел ускакать далеко… И тогда впервые представилось чудное зрелище: около сотни всадников неслось сломя голову за избранным князем, а оставшиеся на городище кметы клялись, что до тех пор не сдвинутся с места, пока князь не вернется и не признает народной воли. Догонявшие Пяста неслись, не теряя его из вида, но им удалось поймать только сына, лошадь которого не могла поспеть за отцовским конем и несколько поотстала.