— Митра есть Любовь, — прозвенел голос Посланников, — те, кто следует за Ним, идут дорогой праведных.

— Те, кто ходит осмотрительно, и чихнуть считают за грех, — отвечал Ариман. — Они еще стремятся к мечу и богатству и подливают друг другу яд: он навевает приятные сны. Но если Любовь и Порядок воцарятся в мире, не станет ли слишком хлопотно натыкаться на камни? И Правитель скажет: «Власть моя от Митры, и никто не смеет стоять у меня на пути». И скажет богач: «Золото даровал мне Податель Жизни, спасибо ему», а неимущий откликинется: «Крышу над головой просил я у Всеблагого, и Он дал мне». А жрец возвестит им: «Раньше весь мир был безумием, теперь же настала благодать, возрадуемся!» «Мы обрели счастье», — скажут двуногие скоты и станут усердно молиться. И вино будет в радость им днем, а совокупление — ночью.

— Ты забыл, что в мире достаточно зла, — снова вступили Посланники, — и Митра поддерживает Великое Равновесие…

— Великое Равновесие! Разве о том страхе говорю я, который царит среди живущих? Голод, война и болезни преследуют их, но разве Серые Равнины наполняют трепетом сердца людские? «Все там встретимся», — говорят они и посылают друг друга к Нергалу по сто раз на день. Разве Змей Вечной Ночи страшит их? «Он глубоко под землей», — говорят они и пугают Сетом детей. Несварения желудка страшатся они больше, чем богов, первейший учитель добродетели у них тот, кто варит похлебку проповеди пополам с цветами снотворного мака. Они спят, и сон их лишен сновидений.

Вы, считающие себя Благими Богами, лишив Сердца, заключили меня в Железный Замок, но разве те, кто усердно молятся Митре, не поступают так же, бросая в узилища колдунов и еретиков, сжигая их на кострах во имя Любви и Порядка? Сомнения и воля к Беспредельному — вот худший недуг среди людей, но если частица хаоса изначально живет в их сердцах — не лучше ли и весь род человеческий лишить сего опасного органа?

Ариман умолк, молчали и Посланники.

— Ты — самый лукавый из небожителей, — раздался наконец голос-эхо, — и речи твои имеют столько же смыслов, сколько раз отражается одно зеркало в другом. Мы пришли, чтобы спросить: если Митра вернет тебе Сердце, и ты снова воссядешь по правую руку Всеблагого, клянешься ли вместе с Ормуздом, верным слугой Подателя Жизни, трудиться во имя Великого Равновесия?

Правое крыло Аримана, таившееся за спиной, взлетело и снова упало, едва не накрыв Тавискарона. Маг взвизгнул, отскочил и снова застыл, выкатив глаза и стуча зубами. Теперь оба крыла темного бога лежали по сторонам трона, напоминая спадающую с плеч мантию.

— Нет! — прогремел Ариман. — Я не буду слугой Ему! Мы — вечные противники, хотя я и порожден духом Его. Митра хочет услышать мою клятву? Так вот же: клянусь, что, вновь обретя Сердце, я пойду на Него войной, и много отважных душ соберется под стяги мои! Те, кто любезен мне, явятся по первому зову: герои, жаждущие побед и блеска, стремящиеся к гибели во славу мою! Их немного, но они станут во главе моего воинства, остальных же я призову, разрушив стены добродетели и клети законов. Я вызволю их из плена, и число им будет — легион. На крыльях моих когти — дабы рвать цепи ложных ценностей и заблуждений, под крыльями — хвост скорпиона, способный разрушать храмы смирения и наполнять ядом жертвенные чаши, пасть моя полна острых зубов, и каждый вопьется в грудь смертного, отворяя дорогу хаосу… А когда Беспредельное вырвется наружу, освежающий вихрь смешает ваше добро и зло, перекрутит, подхватит и унесет, как ветер осени — мертвые листья.