Теперь он увидел самого страшного человека Тарантии. Одно имя его наводило ужас на всех чернокнижников с тех пор, как вышел указ, объявлявший их всех вне закона. Шатолад сидел на низком табурете, вытянув длинные ноги в черных высоких сапогах. Его одежда тоже была черной, даже кружева на отложном воротнике. На груди сверкал золотом Орден Солнца, высшая награда Империи, — единственное его украшение, если не считать дорогих перстней на сухих тонких пальцах. Градоначальник был худ и тоже лыс, но, в отличие от чистой розовой плеши жреца, была она окружена кустиками ломких волос, покрыта желтоватой кожей и вид имела нездоровый.

— Я понимаю, о чем вы говорите, месьор Шатолад, — досадливо отвечал ему жрец, — решение о закрытии оракула было несколько преждевременным. К счастью, пифия была лишь отлучена от дел и проживала в соседнем селении, занимаясь разведением цветов. Узнав, что нашему повелителю грозит беда, эта достойная женщина презрела былые обиды и отправилась в святилище, где и совершила необходимые действа.

Зоркие глаза Богуза углядели на сухом личике Шатолада ехидную улыбку. Он вспомнил, что два месяца назад Обиус действительно покидал город — в сопровождении троих младших жрецов и сотни отборных воинов во главе с графом Рабрагором. Чернокнижник понял усмешку Шатолада: уж скорее копья солдат, чем речи жреца заставили пифию вновь взяться за пророчества.

Офирский оракул, расположенный близ местечка, именуемого Дафнией, был некогда местом известным и почитаемым. Сам Конан Киммерийский совершил туда паломничество незадолго до своего последнего исчезновения из Аквилонии. Старый король не жаловал колдунов, но и не пытался извести их под корень, как нынешние власти. Рассказывали, что некоторые чародеи оказали монарху в свое время неоценимые услуги, посему особых гонений на магов и чернокнижников в покоренных Конаном землях — от Аргоса до Пограничных Королевств — не было, разве что наместники вершили преследования по своему почину, либо сам король серчал на кого-либо и тогда творил суд и расправу.

Когда властелин Хайбории, почтя долг перед Аквилонией исполненным и оставив сыну огромную Империю, удалился в странствия, времена изменились. И раньше лилось много крови, но теперь она потекла реками: в Аргосе, Зингаре и Офире то и дело зрели заговоры, безжалостно подавляемые соратниками Конана. Пограничные Королевства первыми отделились от метрополии и перестали платить дань. Впрочем, места то были скудные и дикие, так что этому событию никто особого значения не придал — дел хватало и в более цивилизованных землях.

Богуз едва сдержал презрительный смешок: что ему, слуге Нергуза, до земных дел! Пусть ничтожные людишки барахтаются в грязи, умерщвляя друг друга в борьбе за призрачную земную власть, его это мало интересует. Все эти короли, графы и бароны пожнут плоды дел своих на Серых Равнинах. Он, слуга Мрака, знать не желает кичливых властителей призрачного мира — эм сибро тена бардег!

Иное дело духовники. За всю историю Аквилонии жрецы никогда не имели такого влияния на земные дела. Прежде маги и чародеи жаждали власти, объединяясь в ордена, дабы идти к своим целям. Но Конан Киммерийский разгромил орден Белой Руки, уничтожил чародеев Черного Круга, а главу их, Тот-Амона, долго преследовал, пока не настиг в дебрях Черных Королевств и не убил.

Теперь же на смену колдунам невесть откуда явилась Братия, невидимая и всесильная организация жрецов, почитающих себя служителями Света. И железные перчатки дознавателей застучали во множество дверей, и запылали костры возле Железной Башни…

Надо признаться, многих сожгли вполне заслуженно. Все эти шарлатаны и ничтожные выскочки, подобные плюгавому Власио, Богуз сам с удовольствием бросил бы их в огонь. Но служители Митры в своем слепом рвении принялись закрывать хранилища древних рукописей, разогнали тарантийскую Академию, закрыли школы, оставив лишь одну: при Храме Тысячи Лучей.