Поэтому мы созвали очередной совет и после недолгого обсуждения выслали на разведку наших самых быстроногих бегунов Азолингаса и Бомендадо, а также индейца по имени Нагачи. Окончательное решение было отложено до тех пор, пока мы не получим надежных сведений о том, что нас ждет впереди.

Трое разведчиков отправились в путь вечером, когда серое небо над нашими головами уже начинало темнеть. Задул восточный ветер, забираясь под одежду и швыряя нам в лица мокрый снег.

Опустилась ночь. Ипкаптам, Клостерхейм, Гуннар и я вновь собрались вокруг крохотного костерка в наспех собранном типи. Ипкаптам сказал, что зима наступила необычайно рано. По его мнению, первый снег должен был выпасть лишь через месяц. Он опять упрекнул нас в том, что мы оскорбили демонов ветра. Нам следует как можно быстрее добраться до воды. Дойти до земель какатанава по снегу намного труднее, а по льду и вовсе невозможно, поэтому нам придется ждать следующего года.

Шаман спросил, что по этому поводу думает Клостерхейм. Нет ли у него других магических союзников, которых можно призвать на помощь?

Нельзя ли каким-то образом умилостивить ветры, чтобы они относили снег прочь? Что, если он пожертвует Снежному ветру самое ценное свое достояние – жизнь собственных детей?

Клостерхейм сказал по-гречески, что уже истратил почти все свои силы, удерживая своего магического союзника лорда Шоашуана в состоянии вражды с нашими противниками. Он сумел вызвать этого демона главным образом благодаря особенностям здешнего мира, в котором обитают разумные ветры. Могло случиться и так, что именно Шоашуан наслал на нас плохую погоду. Но если позволить Белому Ворону принести Черное копье в город Какатанава, пукавачи никогда не смогут одолеть своих древних врагов и вновь обрести достоинство. Клостерхейм признался, что не может вызвать могущественных демонов, поскольку при всем своем сверхъестественном опыте он не сумеет управлять сразу двумя такими силами. Гуннар недовольно заметил, что мы и без того заключили слишком много сделок со стихиями, и пообещал поразмыслить над возникшим затруднением. От меня тоже было мало толку – мои возможности в этом мире были весьма ограниченными, хотя, чтобы выжить здесь, я почти не прибегал к наркотикам и колдовству.

– Иными словами, нам придется выжать все возможное из своих природных мозгов,- не без юмора заключил Клостерхейм.

Утром вернулся Бомендадо, радуясь тому, что вновь оказался в лагере. Он стоял у огня, содрогаясь всем своим худощавым телом в накидке из бизоньей шкуры. Африканец казался испуганным, ему было не по себе.

Он сказал, что двое других остались охранять находку, а его отправили сообщить нам о ней. В случае опасности они тоже вернутся. Они задержались только потому, что надеются хотя бы мельком увидеть обитателя холмов.

Еще ни разу я не видел Бомендадо таким встревоженным. Он явно опасался, что ему не поверят.

– Что вы там увидели?- требовательно осведомился Гуннар, с угрозой наставив на него палец.

– След,- ответил Бомендадо.- Отпечаток ноги.

– Значит, кроме нас здесь есть другие люди. Сколько их?

– Это не человеческая нога.- Бомендадо поежился.- Это был свежий след, и, осмотревшись, мы увидели еще несколько, но менее отчетливых.

Это отпечаток ноги великана. Мы пришли в мир гигантов, ярл Гуннар.

Мы так не договаривались. Ты не предупреждал нас ни о великанах, ни о Каменных людях. Ты говорил только о городе, который нетрудно захватить. Ты сказал, что люди прогнали великанов их этих земель, и им запрещено покидать свой город. Почему ты не предупредил нас о других великанах, свободно странствующих по свету?

– Великаны!- презрительно бросил Гуннар.- Обман зрения, и ничего более. След попросту расплылся. Я всю свою жизнь слышу о великанах, но не встречал ни одного!

Бомендадо покачал головой и развел в стороны руки:

– След был вот такой ширины и вдвое большей длины.