– Какая сверхъестественная сила способна отнять у великого Мирового змея его скефла'а?- послышался рядом голос Сепириса.- Кто отважился бы на такое? Ведь он оберегает корни дерева мультивселенной и хранит нерушимость Космического Равновесия.

– Ему все хуже,- отозвался я.- А его собственный яд еще усугубляет болезнь…

– И отравляет корни дерева, а ведь Равновесие и без того слишком сильно поколеблено. Достоинство обратилось в зло. Это – символ всех наших конфликтов, происходящих в мультивселенной,- сказал Лобковиц, приблизившись к нам. Дикие цветы струились между нашими ногами будто вода; их головокружительный аромат был почти невыносимым.

– Только символ?- спросил я.

– Ничто не бывает только символом,- ответил Сепирис.- Все сущее имеет множество значений и функций. То, что служит символом в одной сфере, в другой становится живой реальностью. Объединившись, символ и изображаемая им реальность обретают наибольшее могущество.- Сепирис переглянулся с Лобковицем.

Послышался тонкий нежный звук флейты, доносившийся словно бы из ниоткуда. Я понял, что Айанаватта заиграл на своем инструменте.

Какатанава встревожились. Подняв свои огромные головы, оно осмотрелись вокруг. В ниспадающих прядях их волос затрепетали орлиные перья. Они крепче перехватили дубинки и копья, удобнее устроили щиты на сгибах локтей, готовясь к сражению.

Будет ли эта схватка последней?- гадал я.

Флейта умолкла, заглушенная хриплым трубным ревом. Я огляделся, ища источник этого звука.

Над нами возник Эльрик Мелнибонэйский. Он дул в покрытый массивной резьбой бычий рог, который принес с собой Гейнор. Черный шлем Эльрика горел слепящим светом. Он откинул голову и издал протяжную ноту; ее звук прорезал воздух, заставляя темно-зеленые тучи вспухать и расширяться. Земля под моими ногами дрогнула и покрылась трещинами. Сквозь трещины струилась серая клейкая масса, которая с явным удовольствием облизывала мои ступни.

Я отпрыгнул в сторону. Неужели это щупальца чудовища, затаившегося под землей? Я слышал, как оно ревет в глубине.

Под охраной какатанава я приблизился к фурну. По сравнению с этим древним гигантом я казался таким же крошечным, как ворона – рядом с мамонтихой Бес. Я пробирался среди высоких стеблей – то ли переросшей травы, то ли побегов Древа. В конце концов я остановился и посмотрел в огромные потухшие глаза, чувствуя себя как родственник у постели умирающего.

Что тебя мучит, дядя?- спросил я.

Из ноздрей чудовища поднимался прозрачный пар. Его длинная голова лежала у подножия дерева. Он дышал с трудом, и при каждом выдохе на его губах пузырился яд, капавший на корни. Его сознание вошло в соприкосновение с моим.

Я умираю слишком медленно, племянник. Они похитили мою скефла'а, разделили ее на три части и рассеяли по мультивселенной.

Ее уже не вернуть. Тем самым у меня отняли возможность собраться с силами, которые так мне нужны. Я знаю, что, умирая, отравляю Древо. Ты должен убить меня. Это твоя судьба.

Эта смерть была уготована ему чьим-то поистине безжалостным разумом, который понимал, какими тяжкими угрызениями вины должен терзаться фурн, не выполнивший свое предназначение. Какая жестокая насмешка – превратить защитника Древа в его убийцу и сделать так, чтобы он пал от руки своего родственника!

Мне нечем тебя убить, дядя. Подожди. Я найду оружие.

Я оглянулся через плечо, собираясь попросить помощи у Сепириса, но тот исчез.