– Еще как рад, товарищ Губельман. Разве могу я забыть то, чем вам обязан? Вы открыли мне тогда глаза. А так и был бы до сих пор в банде и носился бы на коне по степи.

– Но теперь-то я вам зачем, Хотиненко? Вы комбриг и даже в Москве побывали.

– Дак много новых людей в моей бригаде, товарищ Анна. А разве найти мне такие слова для них, как вы находили? Сколько раз я вспоминал вас. Неужели к нам надолго?

– Мною сильно недовольны в Москве, товарищ Хотитенко. И я сама попросилась на фронт. Подальше от начальства. А с вашей бригадой мне уже приходилось служить. Послужим еще. До конца.

– До конца? – не понял Хотиненко.

– До окончательного разгрома белых. Опрокинем их с море и будем строить новую жизнь, комбриг.

– Так точно, товарищ Анна.

– Я направлена к вам комиссаром от реввоенсовета 10 армии, товарищ Хотиненко. Отныне вы командир, а я снова ваш комиссар.

– Я только рад, товарищ Анна. Грешно радоваться вашим неудачам, но они снова свели нас вместе.

– Что у вас в бригаде, комбриг? В штабе говорили, что не все хорошо?

– Есть такое дело. Прошу вас.

Хотиненко помог Анне подняться в старую пролетку, запряженную двумя лошадьми. Её он раздобыл специально для неё.

– Вам неудобно будет скакать верхом, товарищ Губельман. Я пролетку расстарался. И кучера вам приискал. Мой вестовой казак. Ванька Смирной. Конями правит исправно. Лихач.

– Спасибо, комбриг. Помещения приготовили?

– Сразу, как только телефонограмму получил. Жилье для вас рядом со штабом бригады. Городок то здесь невелик, как вы знаете.

– Так что у вас случилось, Хотиненко?

– Не сказал бы, что в моей бригаде бардака больше чем в остальной армии, товарищ Губельман. А в штабе всегда у них Хотиненко виноват.

– Вы не правы, комбриг. В штабе вас ценят. Не просто так посылали в Москву на командные курсы.

– А чего на курсах этих? Много там нашего брата фронтовика. А учение нам офицеры царские проводили, товарищ Губельман.

– У них есть чему поучиться.

– Я, товарищ Анна, там много командиров из мужиков видал, что бивали этих самых офицеров. Возьмите хоть Чапаева Василия Иваныча. Жаль погиб комдив. А мужик был стоящий.

Анна по пути расспросила Хотиненко о проблемах в бригаде «червонцев».

– Присоединили ко мне эскадрон Николаева.

– И что?

– А то, что этот Николаев царский офицер.

– Бывший, – поправила его Анна.

– Дак в моей бригаде мы и без офицерья обходились, товарищ Анна. Мои хлопцы не сильно офицеров любят.

– А что этот Николаев? Давно в Красной Армии.

– Больше года.

– Тогда все хорошо.

– Не верю я офицерику этому. И среди его командиров есть темные личности.

– Товарищ Хотиненко, и я тоже «тёмная» личность?

– Как можно, товарищ комиссар.

– Но я также непролетарского происхождения. И на этом основании можно не верить и мне.

– Я не о происхождении говорю.

– А о чем?

– Сами знаете, что были случаи, когда офицеры перебегали к белым

Анна согласилась. Такие случаи были. Отрицать очевидное она не любила.

– Так в чем подозрения, комбриг?

Хотиненко рассказал:

– Совсем недавно я лично с разъездом моих казаков встретил в степи Далманина, который состоит в заместителях Николаева.

– И что? – не поняла Анна.

– Я думаю, что этот Далманин хотел сбежать к белым.