|
И все как будто ждал, чтобы я подошел к нему. Видя, что я держусь на отдалении, сам двинулся мне навстречу. "Я собираюсь пропустить стаканчик. Почему бы нам не выпить вместе?" Вид у него при этом был такой, словно он смеется надо мной. Вообще он шутник. Я ответил, что на службе не пью, и он вошел один. Осушил подряд три или четыре рюмки коньяку. Затем, убедившись, что я на месте, и вновь подмигнув мне, направился к Новому мосту. В этот час на улицах было многолюдно, на дороге образовались пробки, шоферы сигналили. Мы приближались - он впереди, я сзади - к набережной Межиесерн, как вдруг он взобрался на парапет и сиганул в Сену. Это произошло так стремительно, что лишь немногие прохожие, те, что были поближе к нему, заметили это. Вынырнул он метрах в трех от стоящей на приколе баржи, уже стали собираться зеваки, и тут произошло нечто почти комическое. Матрос с баржи схватил тяжелый багор и протянул его конец Флорантену. Тот ухватился за него, и так был вытащен из воды. Прибежал полицейский и склонился над лжеутопленником. Я продрался сквозь толпу, спустился к Сене и приблизился к барже. Повсюду было полно зевак, словно произошло что-то важное. Я предпочел не вмешиваться и издали наблюдал за происходящим. Вдруг среди собравшихся оказался бы журналист... Ни к чему полошить прессу. Не знаю, правильно ли я поступил. - Молодец. Знай, что Флорантен ничем не рисковал, в детстве, когда мы купались в Алье, он был среди нас лучшим пловцом. А что было дальше? - Матрос, добрая душа, поднес ему стакан водки, не подозревая, что тот только что накачал себя коньяком. Затем полицейский увел Флорантена в участок на Центральном рынке. Входить я не стал, все по той же причине. Его, должно быть, спросили, кто он такой, где живет, ну и все, что положено. Выйдя оттуда, он меня не видел: я как раз ел сандвич в бистро напротив. Он выглядел таким жалким в наброшенном на плечи одеяле, которое ему одолжили полицейские. Подозвав такси, он поехал к себе. Переоделся. Мне было видно его через окна мастерской. Вновь выйдя на улицу, он заметил меня. И я снова удостоился подмигивания и смешной гримасы; он зашагал в сторону площади Бланш и там зашел в ресторан. Полчаса назад он вернулся, предварительно купив газету; когда я уходил, он читал ее, лежа на кровати. Мегрэ в явном ошеломлении выслушал рассказ Лапуэнта. - Ты ужинал? - Съел сандвич. Передо мной целый поднос с сандвичами, пожалуй, съем еще пару. Торранс должен сменить меня в два часа утра. - Неплохо устроился, - вздохнул Мегрэ. - Звонить вам, если что-то изменится? - Да, в любое время. Он чуть было совсем не забыл о десерте. Квартира мало-помалу погружалась в темноту; пока мадам Мегрэ убирала со стола, он пристроился у окна, где стоя и доел дыню. Было ясно: у Флорантена и в мыслях не было покушаться на свою жизнь, хорошему пловцу почти невозможно утопиться в Сене в разгар июня на глазах у сотен зевак. Да еще в нескольких метрах от баржи! Почему тогда его старый приятель прыгнул в реку? Чтобы дать понять, в каком он отчаянии из-за возводимых на него подозрений? - Как Лапуэнт? Мегрэ улыбнулся. Он догадывался, куда клонит жена. Она никогда не задавала ему прямых вопросов по поводу его работы, но при этом ей случалось помочь ему. - С ним все в порядке. Ему придется еще несколько часов проторчать в подворотне на бульваре Рошешуар. - Из-за твоего приятеля по лицею? - Да. |
