|
Братья пригрозили Кэрри, что если она не согласится на раздельное проживание, я потащу её в суд и попытаюсь любой ценой пройти через всю процедуру развода, и вот, спустя четыре года, я почти получил свободу. Но я был болен, у меня участились приступы астмы. Зато я вновь начал работать учителем, и сын Джилли пробудил во мне желание жить, потому что я убедился, что люди бывают и хорошие. Даже люди, которые не любят лошадей. – Он улыбнулся. – Такие, как Джилли и Наташа, которые за маленькоё добро платят вечной благодарностью. Вот тебе моя история. Жизнь продолжалась и была почти сносной, пока семнадцатого августа я не встретил тебя.
Ханна обняла его, и Дэвид склонил голову ей на плечо. – А я-то тут тебе жалуюсь на свою спокойную жизнь, – усмехнулась Ханна. – Тебе есть на что жаловаться, – быстро ответил он. – Твой муж просто садист, и это еще мягко сказано. Ханна спросила: – А после отъезда ты её видел? – Только однажды. Я садился в поезд на Северном вокзале в Париже. Должно быть, она и Алекс ждали прибытия нескольких друзей, и тут Кэрри заметила меня и подошла поздороваться. Никто бы не поверил, на что способна эта женщина. Она казалась такой здравомыслящей, такой очаровательной. «Здравствуй, милый, – улыбнулась она. – Как я рада видеть тебя снова. Приезжаешь или уезжаешь?» И когда я ответил, что уезжаю, она воскликнула: «О, не мог бы ты отложить свой отъезд на пару дней? Я была бы рада, если бы ты остался. Мы ждем Паркинсонов. Помнишь их? Алекс, правда, как было бы хорошо, если бы он остался!» Когда я поздоровался с Алексом, она принялась настаивать: «Алекс, заставь его остаться! Мы уже целую вечность не разговаривали. Давай, Дэвид, оставайся!» Она вцепилась мне в руку, а я сказал: «Мой поезд уже отправляется, мне надо идти, Кэрри». Тут все её очарование куда-то исчезло, голос повысился до крика, и она завопила: «Ага, опять не в настроении! Ты хоть бы раз в жизни сделал так, как я хочу!» Хорошо, что Алекс удержал её тогда. Когда я садился в вагон, она вопила: «Трус! Садист! Однажды ты ответишь за все, что со мной сделал!» Представь, как на меня смотрели в вагоне. То была длинная поездка, и я провел её стоя в коридоре. – Она… она опасна? – Да, она опасна. Если бы не братья, она давно оказалась бы в лечебнице, как и её сестра. Когда Кэрри в норме, то очень приятна в общении. Беда в том, что никогда не знаешь, в какой момент случится приступ. Любое неосторожное слово или взгляд могут вывести её из себя. – Как давно произошла эта встреча? – О, четыре года назад, и, надеюсь, пройдет еще четыре, или четырнадцать, прежде чем я увижу её вновь. – Дэвид держал Ханну за руки. – Теперь, когда ты все знаешь про мужа, ты можешь хоть завтра подать на развод, и не будешь испытывать никаких угрызений совести, верно? – Не буду. И с радостью завтра же так и поступлю. – В таком случае я тоже наберусь храбрости и начну готовить бумаги для развода. То, что мы с женой несколько лет прожили раздельно, упростит дело. Не нужно будет ссылаться на её безумие, мне ведь совсем не хочется причинять лишнюю боль их семье. Только подумай, – Дэвид притянул любимую к себе и крепко обнял, – в следующем году в это же время мы уже будем вместе. Никаких коротеньких выходных, никаких скоротечных четвергов. Мы будем вместе всегда, и все дни будут только нашими. Будем делать, что пожелаем. Ханна потупилась — как она ни старалась, её воображение не успевало за фантазией Дэвида. Но она могла представить их вместе, в этом доме… в этой комнате. Внутренний голос на сей раз смолчал. Она уткнулась лицом в грудь Дэвида и пробормотала: – Я люблю тебя, люблю, люблю… Дэвид нежно погладил её по голове, и ответил: – И я люблю тебя, люблю каждый твой золотой волосок. |
