К своему ребенку.

И Жоан, он тоже был там. Сначала молчал, слушая пояснения врача. А потом вдруг взглянул на Рейчел с каким-то благоговейным трепетом.

Стоило ей вспомнить об этом, как глаза ее снова наполнились слезами. Что-то в последнее время она стала слишком чувствительной. Рейчел удивлялась сама себе – ее трогало до слез любое воспоминание, любая мысль о ребенке, о Теренсе, о Жоане…

Особенно о Жоане.

Покусывая кончик карандаша, Рейчел вновь попыталась сосредоточиться на проекте, выкинув из головы все, кроме этого прекрасного парка, мягких теней, танцующих у подножия древних тополей…

Но день подходил к концу, парк медленно погружался в сумрак, его сияние меркло. И Рейчел внезапно ощутила легкую тревогу.

Одно дело – стать матерью. И совсем другое – выйти замуж за человека, который не имеет к этому ребенку никого отношения. Хотя Жоану, кажется, подобные мысли не приходят в голову. Но на самом деле это меняло многое! Их союз не выглядел бы столь странным, если бы причиной его было бы нечто, большее, нежели чувство долга. Долг.

Это слово комом встало в горле, колокольным звоном отдалось в мозгу. Рейчел захотелось бежать без оглядки. Однако вся ее жизнь, все то множество непоправимых ошибок, которые она успела совершить, взывали из глубины сознания, заставляя поступить иначе, прямо противоположным образом. Долг.

Да, пожалуй, трудно отыскать худшую причину для брака. Худший повод для того, чтобы провести с Жоаном остаток жизни.

Но пока она боролась с внутренними противоречиями, желание охватило ее изнутри, как внезапный огонь. Ей нужен был Жоан. Она хотела обладать им, хотела, чтобы он обладал ею. Желание было столь сильным, что не оставляло места даже смущению. Рейчел знала, что он о ней думает, но в тот миг, когда губы их сливались, чувствовала себя воистину живой, будто в жилах ее тек жидкий огонь. В этом заключалась вся ее жизнь.

Когда Рейчел вернулась в особняк, Патрисия уже зажигала свечи на столе.

– Ужин будет подан в семь, – приветливо сообщила она.

Рейчел кивнула, задержавшись, для того чтобы посмотреть, как экономка зажжет все до одного огоньки. Стол был накрыт на три персоны. Патрисия никогда не ужинала с ними, так что, надо полагать, в доме ожидался гость.

– Кого мы ждем к ужину?

– Отца Руфино. Это духовник Жоана.

Патрисия наклонилась над столом, расставляя хрусталь. Потом поправила неровно стоящий стул. Выглядела она очень озабоченной.

– Скорее переодевайся, Рейчи. Отец Руфино будет с минуты на минуту.

Не то чтобы Рейчел хотела поразить своим видом духовника Жоана, но и выглядеть замарашкой ей тоже не хотелось, поэтому она постаралась привести себя в порядок. Однако в продолжение ужина Жоан ни разу не попытался вовлечь ее в разговор. Более того, даже не глядел на Рейчел – словно той и вовсе не существовало.

Рейчел сама поразилась, как глубоко ее это задело. А ей-то казалось, что после посещения врача их связывает нечто большее, чем просто долг. Она-то думала, что Жоан в самом деле собирается на ней жениться, чтобы создать настоящую семью… Однако если представление этого человека о взаимоотношениях в семье исчерпывается таким вот пренебрежением к супруге – пусть лучше заберет назад свое предложение… и прибережет для кого-нибудь другого.

Жоан предложил после ужина совершить короткую прогулку, и все трое вышли в сад. Они медленно шли по дорожке, то и дело останавливаясь, чтобы отец Руфино мог насладиться запахом поздних роз и заодно высказать свои взгляды на христианский брак и святость обетов.

У Рейчел в душе все всколыхнулось от слов старого священника, и она чувствовала, что Жоан тоже переживает. Бросив на него быстрый взгляд из-под ресниц, молодая женщина заметила, как посерьезнело его лицо, как сошлись на переносице черные брови.