— Тейт, мне кажется, это была чужая мама.

Сын в ответ лишь молча смотрит на меня.

Меня слегка нервирует, что какая-то женщина стояла у детской площадки и наблюдала за детьми. Задумываюсь о безопасности в школе — особенно на перемене. Сколько учителей присматривают за детьми? Заперта ли калитка или любой может войти внутрь? Когда дети находятся в помещении, они, наверное, в безопасности, но на открытом воздухе — совсем другое дело.

Уилл ерошит сыну волосы:

— Наверное, пора проверить твое зрение у окулиста.

— Что это у тебя? — меняю я тему разговора. Тейт с гордостью демонстрирует миниатюрную фигурку, которую лично собрал в библиотеке. Затем по просьбе Уилла карабкается к нам в кровать и чмокает меня перед сном, после чего отец уводит его в его спальню, читает сказку на ночь и укладывает, плотно укутав одеялом. По дороге обратно задерживается у дверей Отто и Имоджен, чтобы пожелать спокойной ночи.

— Ты не съела запеканку, — замечает Уилл, появившись через несколько секунд. Он выглядит обеспокоенным. Отвечаю, что не голодна.

— Всё в порядке? — Муж проводит теплой ладонью по моим волосам. Качаю головой и отвечаю «нет». Вот бы снова прильнуть к нему… Позволить его сильным рукам обнять меня… Снова стать слабой, рассыпаться на кусочки, которые он соберет…

— Насколько безопасно в школе Тейта? — спрашиваю я вместо этого.

Уилл заверяет, что вполне безопасно.

— Скорее всего, это чья-то мама принесла ребенку забытый им обед. В конце концов, Тейт не отличается особой наблюдательностью. Хотя я единственный отец, который приходит забрать сына из школы, он далеко не всегда отыскивает меня в толпе родителей.

— Уверен? — Я стараюсь не дать волю разыгравшемуся воображению. К тому же тот факт, что незнакомка — женщина, немного успокаивает. Если б за играющими детьми следил мужчина, я уже рылась бы в интернете, выясняя, сколько официально зарегистрированных сексуальных преступников проживают на острове.

— Уверен.

Показываю найденные на чердаке рисунки. Уилл с первого взгляда определяет, что их автор — Отто. Он уверен в этом — в отличие от меня.

— А почему не Имоджен?

Так хотелось бы, чтобы их нарисовала Имоджен…

— Потому что в нашей семье рисует именно Отто, — безапелляционно заявляет муж. — Не забывай про «бритву Оккама».

Он напоминает: как правило, верным оказывается самое простое объяснение.

— Но зачем?..

Я имею в виду — зачем Отто рисовать такое. Уилл поначалу отмахивается, не осознавая серьезности ситуации:

— Сэйди, это просто форма самовыражения. Вполне естественно для страдающего ребенка.

Но такое объяснение само по себе вызывает беспокойство. Потому что для детей страдать совсем не естественно.

— Думаешь, над ним издеваются?

Муж только пожимает плечами и отвечает, что не знает. Но утром позвонит в школу и обязательно выяснит.

— Надо поговорить с Отто, — настаиваю я.

Но Уилл не согласен:

— Давай я сначала все разузнаю. Чем больше мы информированы, тем лучше будем подготовлены.

Я отвечаю «хорошо». Я доверяю его интуиции.

— Думаю, было бы неплохо, если б Имоджен поговорила с кем-то по душам, — меняю тему.

— О чем ты?

Уилл выглядит ошеломленным. Не понимаю почему. Он не является ярым противником психотерапии. Впрочем, она его племянница, не моя.