- Остынь, Джен! Кейтабцу без нас помогут. А мы взглянем, что за крыса валяется на площади. - Он вытянул мускулистую руку. Люди, заполнявшие харчевню, уже пришли в себя после ошеломительного грохота, и теперь Дженнак услышал их выкрики. Голоса звучали тревожно.

    Торопливо спустившись по сходням, они с Грхабом подбежали к причальному столбу. Здесь валялись остатки колесницы - пара искореженных колес да передок, окованный бронзовым листом; выбитые в бронзе соколы с расправленными крыльями были теперь скручены и смяты, и казалась, что птиц настигли в полете разящие молнии. Сам столб покосился, обуглился и почернел; лики Сеннама, запорошенные копотью, смотрели уже не строго, а жалобно и вопрошающе. За что? - как бы спрашивал бог, потрясенный свершившимся. Рука Дженнака непроизвольно поднялась в священном жесте, губы шевельнулись, испрашивая прощение.

    Упряжка его погибла вместе с колесницей: пегой бык был разорван в кровавые клочья, а бурый, распопосованный чем-то острым от горла до грудины, уже не мог ни реветь, ни мычать, а только глядел на хозяина полными муки глазами. Грхаб, склонившись над ним, запустил в рану пальцы, вытащил изогнутый осколок железа, поглядел на него и хмыкнул. Затем нож сеннамита поднялся и опустился, и глаза быка померкли.

    - Говорил я тебе, паренек: если ты один в хогане, садись лицом к входу, а если ты на людях, глаз с них не спускай! Смотри, кто как повернулся да почесался, под одежду полез или у пояса начал шарить… Вовремя врага разглядишь, дольше проживешь!

    Дженнак с виноватым видом коснулся виска; опять он был пареньком, а не баламом. Верный знак того, что учитель недоволен! Да и то сказать: глядел он на свою упряжку, на площадь и харчевню, а не видел ничего. И не заметил, кого вынесло на причал, кто приблизился к кораблю и что бросил… Прав наставник: вовремя врага разглядишь, дольше проживешь! А жить Дженнаку хотелось долго.

    Покончив с быком и с поучениями, Грхаб направился к человеку, распростертому на земле в десяти шагах от столба. Тот лежал, откинувшись на спину, согнув колени и выбросив руки над головой, будто собирался в последнем усилии метнуть что-то тяжелое; и, приглядевшись к его напряженной позе, Дженнак решил, что учитель со своим метательным ножом отнюдь не поспешил. Еще один вздох, и нападающий был бы у столба; а там его странный снаряд полетел бы прямиком на корабль, на стрелковый помост, превратив в кровавое месиво и кейтабского тидама, и одиссарского наследника, и его телохранителя…

    Что ж, обошлось! На сей раз боги предупредили об опасности не его, Дженнака, а Грхаба, но - обошлось… Быть может, Грхаб и не нуждался в божественном предупреждении? Ведь он всегда был начеку и в пустом хогане не показывал спину дверной завесе.

    От водоема набегала возбужденная толпа, и мысли Дженнака переключились на иное. Шагнув к людям, он выпрямился во весь рост, затем принял позу власти: руки скрещены на груди, ноги расставлены, голова гордо откинута. Зеленые глаза его потемнели, пухловатые юношеские губы сделались твердыми; белые перья трепетали над ним соколиными крыльями.

    - Наследник! - послышалось в толпе. - Светлорожденный!

    Кто-то откликнулся:

    - Его хотели убить! Стражи! Где судьи и стражи?

    - Это кейтабцы! Псы, дети псов!

    - Покусились на потомка сагамора! На сына чака! Изранили его!

    - Провонявшие рыбьи потроха! Моча койота! В Дом Страданий их! В пруд с кайманами!

    - Глядите на столб! Столб с ликами Сеннама! Сожжен! И сейчас упадет!

    - Святотатство!

    - Кейтабские ублюдки! Обезьяны с ядом во ртах!

    Среди толпы насчитывалось немало островитян, из кораблей О’Каймора, и с других кейтабских судов, и чувствовали они себя с каждым мгновением все неуютней.