Гарриет заметила, как подошел Тео, и ей стало досадно, что он слышал весь этот глупый разговор.

- Даже вообразить не могу, что такого я мог бы пожелать, чтобы вы мне его дали, - ответил Тео голосом, от которого у его подчиненных холодела в жилах кровь и они подумывали о перемене места работы. - Гарриет, у меня в номере есть факс. Ты можешь им воспользоваться.

- Я бы предпочла воспользоваться этим, - твердо заявила Гарриет.

- Насколько я понял, тебе этого не разрешают. У них всегда какие-то дурацкие запреты. Поэтому или мой факс, или вообще никакого.

Гарриет посмотрела на Тео и увидела, что, несмотря на усталость и плохой вид, он явно наслаждается положением, в которое она попала. Она почувствовала, что начинает злиться: на портье с его идиотскими правилами, на себя - за то, что не сумела с ним договориться, но больше всего на Тео за то, что он застал ее в таком глупом положении.

- Попроси, чтобы он разрешил мне, - сказала она. - Сделай это для меня.

- Какого черта? Эти люди на всем делают деньги. Они добавят к моему счету лишние десять фунтов.

- Я верну тебе эти десять фунтов.

- Это было бы интересно. Однако молодой человек нарушит гостиничные правила, если ты воспользуешься их факсом. Правда, я очень сомневаюсь, чтобы он это разрешил. Так что тебе лучше воспользоваться моим факсом. Если не хочешь, то поскорее уходи отсюда. Пришлите мне наверх бутылку бренди, - добавил он, глядя на молодого человека, - и дайте мне ваш телефон. Мне нужны такие хорошие работники. Люблю упрямцев.

- Паршивый поганец! - сказал он, когда они вошли в номер. - Таких сейчас полным-полно развелось.

- А ты так хвалил его и даже хочешь взять на работу.

- Правильно. Он не виноват в том, что у них такие идиотские правила. Просто он всосал с молоком матери правило не нарушать никакие правила.

- Тео, не будь альтруистом. Это тебе не идет.

- Мне кажется, что я самый что ни на есть альтруист, если позволяю тебе пользоваться моим факсом. Какую бумагу ты так срочно хочешь получить из Парижа?

- Фотографию Крессиды. Вернее, мы считаем, что это может быть Крессида. Я позвоню фотографу, и он передаст ее фотографию по твоему факсу.

- Крессида? А что она там делает?

- Выходит замуж.

- Господи! Дай мне его номер. Я сам ему позвоню.

Гарриет не верила, что на фотографии будет Крессида, пока не получила ее. Она считала, что Мик ошибается, что он спутал кого-то с Крессидой, но это действительно была ее сестра. Даже на плохой бумаге для факса можно было узнать ее. Она была в том самом подвенечном платье, которое несколько недель висело у них в мадсарде. Ее светлые, распущенные по плечам волосы нельзя было спутать ни с какими другими. Это ее лицо радостно улыбалось мужчине, которого она держала за руку. Это был ее вздернутый носик и круглый маленький подбородок. Это ее стройная, высокая фигура стояла на ступенях собора. В руках у нее был не традиционный букет невесты, а маленький пучок каких-то цветов, похоже, душистого горошка. Ее жених, если это был он, выглядел настоящим французом, с красивым загорелым лицом и черными вьющимися волосами. На нем были темный костюм и светлая рубашка с открытым воротом. Гостей не было видно, и лишь группа туристов, улыбаясь, смотрела на них. И повсюду, на ступенях и над их головами, были вездесущие, беззаботные голуби Парижа.

- Господи, - сказал Тео. - Господи, Господи, Господи!

- Что ты заладил: «Господи да Господи». Неужели тебе нечего больше сказать?

- Не могу. У меня просто нет слов. Неужели это действительно она? Да, в этом не может быть сомнений. Да, абсолютно никаких сомнений, просто кошмар какой-то. Я просто ошарашен. Наверное, она специально дала фотографу вымышленное имя - Элоиза Рено!

- Может, узнать ее адрес по справочнику? - спросила Гарриет.