Ее свеженькое личико все осветилось, а глаза засияли, плескаясь пронзительной синью. Как звездочки, подумалось Жилину. Даже лучики видны…

— Марик… — ласково проговорил он, называя Марину интимным именем, непонятно уже, когда придуманным. — Маришка… Такой дамой станешь!

— А ты думал? — важно сказала Марина. — Не абы как!

Тут секретарь-автомат пригласил «Жилина Глеба Петровича» зайти, и девушка мягко подтолкнула его:

— Ну, иди, иди… Я тебя тут ругать буду!

Жилин улыбнулся ей, кивнул и толкнул дверь в служебный модуль.

Залитый солнцем и просто обставленный модуль производил впечатление полупустого. Пульт с экранами и терминалом. Три кресла. На голой пластмассовой стене — ниша для микрокниг и полка, заставленная печатными изданиями — и тонкими, в легкомысленных мягких обложках, и толстыми томами в солидных твердых переплетах. За огромным — во всю стену — окном громоздились неохватные дерева, выстроившиеся вдоль Яневой. Вдали в районе Плотницкого конца, маячили шпилястые зеркальные купола, ячеистые пирамиды, колоссальные кристаллические кубы и шары Нового Центра. Они искрились, словно засахаренные, а над ними в бескрайней голубизне вились птерокары и вертолеты. Как мушня над вареньем…

Главный секретарь сидел, привалясь к наклонной дуге пульта, и мосластыми пальцами выстукивал марш. Это был видавший виды человек, уже в возрасте, с грубым красным лицом и бестрепетным взглядом. Прядь непослушных пегих волос постоянно падала ему на глаза.

— Здравствуйте, — сказал Жилин и отрекомендовался.

— Здравствуйте, здравствуйте… — глухим голосом протянул Сулима.

Усадив Глеба, Иван Михайлович поглядел на него исподлобья.

— Спецназ? — начал он с вопроса.

— Никак нет, — по привычке ответил Жилин. — Патруль.

— Знатно… Дайте-ка я кое-что занесу… Машина, работаем, — скомандовал компьютеру Сулима. — Звук убрать. Режим обычный. — Он возложил руку на контакты биоуправления, глянул на один из экранов, считал, шевеля губами. — По образованию вы… кибернетист, — сказал он, щурясь в дисплей. — Ага… Кандидатскую защитили уже?

Жилин утвердительно кивнул.

— Ясненько… Вы, если мне память не изменяет, уже работали у нас? — продолжил Сулима. — Я имею в виду, в КДК?

— Временно, когда в отпусках был.

— На Спу-8  как будто, — перечислял главный секретарь, — на ИС-5 и еще где-то… Где-то на Луне…

— На Полярной базе.

«Луна…» — заностальгировал Жилин. Его первое небесное тело. Черная пустота пространства и серовато-желтая каменистая равнина, ярко-преярко освещенная… Полупритопленные вечной тенью, выступают цилиндрическая башенка лифта и спектролитовый колпак… Главный же предмет любования струит свой свет над пильчатым валом кратера, чуть в стороне от иззубренных скал и мережчатых параболоидов антенн. Там, на треть уходя за близкий горизонт, цветет бирюзовым Земля, дремотно кутаясь в спиральные меха циклонов. Классика!

— Ясненько… — Сулима навалился грудью на пульт, глаза его сузились, вперились в экран и забегали по строчкам. — Прекрасненько… Угу… Работа… Учеба… Ага! «Зачислен вольноопределяющимся в опергруппу такую-то Патрульной службы… угу… участвовал… так… в силовых акциях по принуждению к миру… так… блокады, спецоперации, демилитаризации… так… где тут… угу… „Удостоен… удостоен…“ Знатно… Грудь, стало быть, в крестах.