Жилин обошел шкаф распределителя и увидел Риту Иверневу. Девушка спала, свернувшись на круглом матрасике, ничего не слыша и не чувствуя. Умаялась.

Жилин оглядел ЦПУ и перевел глаза на Сырт за прозрачным колпаком.

Небесный ход почти не менялся — все также летели облака, красные пыльные, серые снежные. Все также мел песок по мальпаису и крутились «пыльные дьяволы». Глупая природа не понимала, что ей полагалось утихнуть перед грозой. Нет, не глупая, просто малопомнящая — за десятки миллионов лет великой суши немудрено и забыть, что такое гроза…

Жилин отвернулся от окна и поглядел на пульты. За главным сидел Колманов. За рабочими стояли, сидели, подпрыгивали помощники — уж где-где, а на Центральном посту предгрозовое напряжение ощущалось всей кожей, всем екающим нутром. Глеб сместил взгляд. На экране теплый и холодный фронты наложились один на другой.

— Прошло окклюдирование, — отрывисто доложил Тимка Морган.

— Фронт окклюзии сформирован, — прозвенела Флоранс Барон, имевшая одни «десятки» и «девятки» за лабораторные работы по теоретической синоптике.

— Циклоническая циркуляция — норма! Инверсия погашена!

— Давление — четыреста! В центре — тридцать! Падает! Двадцать девять уже!

— Ребята и девчата! — воззвал Колманов. — Глядите в оба и не мигайте! Следите, чтоб энергия распределялась по фронтальному разделу, чтоб точно по линии шквалов! Держите конвекцию!

— Держим, держим!

— А мы ее и не отпускали… Георгий Иваныч! Пошла стадия кумулюс!

— Ага, вижу;

Жилин приставил к глазам стереотелескоп. Над куполами Сырта вставали плотные, вытянутые по вертикали облака. Конвективные течения поднимали газы, те охлаждались, и реденькие облачка густели и росли, теряя прозрачность. Пробившееся Солнце осветило куполообразные вершины кумулюсов — белые по контрасту с плоскими темными основаниями, процарапанные полосами падения. Кристаллы льда в полосах таяли, проливаясь дождем, и тут же испарялись, не достигая грунта.

Блестящие купола «Большого Сырта» угрюмели, попадая в тень. Чудилось, они прогибались под массой грозовых облаков. А под самими черными тучами, на перекрестке ветров — техкупол. Вся вражья сила — там, личный состав и флотилия. Смести их одним ударом — и можно разливать шампанское по случаю окончания операции «Еры»…

— Нагретые газы поднимаются выше уровня конденсации!

— Сходящие ветровые потоки усиливаются!

— Георгий Иваныч! Георгий Иваныч!

— Что, Тим?

— Стадия кумулонимбус!

— Вижу, вижу… Всем внимание! Приготовиться! Пошла зрелая стадия!

Набат конденсаторов не остывал, башня дрожала мелкой дрожью, атмосфера туманилась в линеечку, словно потоки туманного стекла неслись к Сырту, где распухали торовидные кумулонимбусы, кучево-дождевые облака. Темно-фиолетовые, почти черные, они медленно бурлили, ворочаясь жерновами над огромными колониальными колпаками и кругами фундаментов для новых куполов, где вразброс стояли и мокли десантные боты пурпуров. Вершины тучевых гор растекались, из «подбрюшья» били молнии и сеялся то ли снег, то ли град. Ветер неистовствовал.

Экран, висевший над пультом, показывал вид со спутника «Марс-27». Кучево-дождевые облака над городом-портом собрались в группу-кластер размером до сотни километров. Группа была похожа на приземлившуюся «летающую тарелку». Такую форму ей придавала овальная шапка перистых облаков, прикрывавшая сверху основную облачную массу. С поверхности эта шапка казалась исполинской наковальней с туманными краями.

— Внимание! Полная тяга по вектору! Полная тяга!

На пультах тревожно загорелись огоньки в ряд, и почти сразу с пугающим звоном вспыхнул транспарант «Торнадо».