Заблудова стала ходить вокруг сидящей Алёны, как усмиренная хищница вокруг недоступного куска мяса.

— Вы не хотите со мной говорить? — спросила она у Алёны, мило улыбаясь.

— Люди, которые везли меня сюда, посоветовали мне молчать.

— Ах, болваны, болваны… Да ведь это, Алёна, просто роботы. И они на вас так повлияли? — иронически произнесла Наденька. — Ну, надеюсь, вы разговоритесь.

— Это угроза?

— Отнюдь нет. Я покидаю вас. Но за вами придут.

И Заблудова вышла. Алёна всеми силами старалась сконцентрировать свой ум и волю на факте бессмертия души, бессмертия ее сознания, которое она обожала. «Пусть делают с телом все, что хотят. Ведь это не я, я не есть тело. Я должна убрать сознание и все, что с ним связано, из моего тела, и оно станет бесчувственным… Так говорят тысячелетние практики. Чего же мне бояться? Боится мое тело, оно дрожит, потому что смертно. Но ко мне это не имеет отношения, я — не тело. Это самое главное».

Так думала, борясь с дрожью своего тела, Алёна. И ей удалось в какой-то мере победить свой страх.

И тут же из-за двери высунулась мордочка какой-то чернявой девки.

— Велено проводить вас к хозяину.

Сопротивляться было бессмысленно, и Алёна, собравшись с духом, пошла вслед за девушкой. Та производила впечатление забитого, но вместе с тем довольного существа.

Наконец, перед ними — массивная деревянная дверь с резьбой. Вверху Алёна увидела деревянную маску в виде человеческого лица с закрытыми глазами. Девушка робко приоткрыла дверь, впустила Алёну, а сама поспешно удалилась.

Алёну все поразило в этом пространстве: огромная комната, ковры, шкафы по ощущению наглухо закрытые, три дивана. Было что-то потусторонне-имперское в самой ауре этой залы. И главное — посередине выделялся антикварный красного дерева стол, за которым сидел человек лет сорока пяти. Но сидел он не в кресле, а скорее на троне, — и на внушительной спинке этого трона возвышался отнюдь не золотой орел, а все та же маска: жутковатое из черного дерева человеческое лицо с закрытыми глазами.

И в этом кресле расположился немного странного вида человек в синем спортивном костюме.

Когда он повернул голову к приближающейся Алёне, той показалось, что голова эта как бы не имеет отношения к туловищу.

Она тоже была большая, но какая-то помятая, словно ее пришили к этому плотному, с громоздким брюхом телу.

— Садитесь, Алёна, — сурово сказал человек, — садитесь к столу, — и он указал на небольшое креслице сбоку, на почтительном расстоянии от себя.

Алёна безоговорочно села.

— Трофим Лохматов, — представился он. — И перестаньте дрожать. Неужели я так страшен?

И он посмотрел на Алёну. Взгляд его был до такой степени мрачен, что Алёну опять охватила сильная дрожь. Но она не знала, что именно мрачный взгляд этого человека выражает высшую степень доброжелательства, на которую он был способен.

— Не бойтесь, — повторил хозяин. — Я человек дикий, но серьезный. Могу это подтвердить. Посмотрите-ка на ту картину, — и он указал рукой на висящую на стене картину.

Алёне стало дурно, закружилась голова: картина была ее созданием, та, которую украли из галереи.

Она взяла себя в руки: душегуб любит живопись. Не так уж плохо для начала.

— А вы посмотрите в правый угол картины, там лицо…

Алёна посмотрела и замерла. Картина, вообще-то говоря, изображала пляшущих монстров.

— Почему же вы, Алёна, изобразили меня? — взгляд Лохматова еще глубже помрачнел при этом. Алёна посмотрела на лицо в правом углу и вспотела от ужаса.