Тут Катенька опять взвизгнула.

— Почему она у вас визжит? — прямо спросил Вадим.

— Не обращайте внимания. Она бывает не в себе.

— Хорошо. Допустим. Но вы не ответили на главный вопрос: что в связи с этим может случиться с Леней? — вмешалась Лера.

— Вот здесь я теряюсь, — Глеб откинулся на спинку кресла. — С ним может быть абсолютно все.

— Что это значит? — всхлипнула Лера. — Что его съедят, четвертуют, превратят в мумию?

Глебушка тяжело вздохнул.

— Ну, зачем вы так? Я же о другом… Но я теряюсь, — Глеб потянулся к бутылке коньяка, оказавшейся под рукой, и предложил гостям.

Выпив он добавил:

— Я понимаю ваше беспокойство. Но, во-первых, выйти на Аким Иваныча невозможно. Он сам назначает и сам исчезает. Я потерял с ним связь, у него, видимо, период исчезновения. А скорей всего он вообще исчез с человеческого поля зрения. И увел за собой Леню. В какое-нибудь особое место, если это можно, где-нибудь в Гималаях или… Такое предположение самое логичное.

— Почему?

— Потому что соль этой истории заключается в словах Аким Иваныча, что Лёня не знает свою душу, не знает не только ее глубины, но само ее существо, ее истинную природу. Леня-то не знает, и бродил потому по земле, как выброшенный с Луны, а Аким Иваныч-то знал! И настолько это ему показалось интересным, что он просто прихватил Леню, чтоб обучить его пониманию своей души, и чтобы он пришел к ней, и следовательно стал совсем другим существом. К Лёне Одинцову такое существо уже не имело бы отношения.

— Но можно ли все-таки этого Аким Иваныча найти? — с женским упорством повторила Лера.

Глеб покраснел от возмущения.

— Милая, неужели не понятно, что такого человека нельзя найти. Скорее вы найдете живого мамонта, чем его… Вы еще в милицию обратитесь…

— Мы испробовали все пути, — заметил Вадим.

— И не волнуйтесь, ничего особенно худого с вашим Лёней не случится. Просто он перестанет быть Лёней Одинцовым и все.

И разрядка и напряжение существовали в этой комнате одновременно.

Лера, да и Вадим, интуитивно чувствовали дикую, но и до странности справедливую правоту слов Глеба.

Все-таки минут десять прошло в какой-то бессловесности. Но пора было уходить. Даже Катя проснулась.

Провожая гостей, Глеб у порога, у двери вдруг резко сказал:

— А вы знаете, есть еще один вариант. В сущности никакого Лени Одинцова на самом деле и не было (не существовало), была одна оболочка, видимая иллюзия. За этой оболочкой (видимостью) фактически скрывалась часть души Аким Иваныча. Такое бывает. Исходит одна душа, одно пламя, но языки одного пламени, одной души, могут вдруг воплотится в разные тела. В этом случае Аким Иваныч просто хотел восстановить гармонию… Хе-хе-хе…

Лера оцепенела, да и Вадиму стало не по себе: все-таки двоюродный брат. А тут оказывается — пузырь и больше ничего.

— Это, конечно, только предположение, — спохватился Глеб, посмотрев на лица гостей. — Ладно уж. С Богом…

Между тем далеко в стороне от описанной разборки на скромном Щелковском шоссе блаженствовал сбежавший от добытчиков живых человеческих органов небезызвестный Гон.

Ему действительно шло это прозвище.

Почки, принимавшие форму человеков, уже не мучили его во сне, по ночам. Напротив, сновидения становились, по мере того как он успокаивался, розово-убаюкивающими и даже сексуальными. Чаще всего ему виделся сон про безопасность. Дескать, весь земной шар объят пожаром: не то войны, не то бунтом природы.