В текстах очень часто отмечается одна особенность Меркурия, которая, безусловно, сближает его с божеством, а именно с первобытным богом-творцом: его способность порождать самого себя. В трактате «Allegoriae super librum Turbae» о Меркурии говорится: «Мать родила меня, и сама была мною зачата». В обличьи дракона, т. е. уробора, он сам себя оплодотворяет, зачинает, рождает, пожирает и умерщвляет и «превозносится самим собою», как говорит автор «Розария», парафразируя тем самым таинство жертвенной смерти Бога. Здесь, как и в целом ряде сходных случаев, не следует спешить с выводом, что средневековыми алхимиками подобные умозаключения осознавались в той же мере, в какой они, возможно, осознаются нами. Но человек и через него — бессознательное высказывают много такого, что не обязательно должно быть осознанным во всех своих импликациях. И все же, несмотря на эту оговорку, я не хотел бы создавать впечатление, будто алхимики совершенно не осознавали своих мыслительных процессов. Вышеприведенные цитаты прекрасно показывают, сколь мало подобное предположение соответствует действительности. Однако хотя Меркурий и определяется во множестве текстов как trinus et unus, это не мешает ему быть сильнейшим образом причастным кеатернарности Камня, которому он, по сути, тождествен. Стало быть, он являет собой ту странную дилемму, которую выражает известная проблема трех и четырех — я имею в виду загадочную аксиому Марии Пророчицы. Наряду с классическим Гермесом-трикефалом был и классический Гермес-тетракефал. Горизонтальный план сабейского храма Меркурия — треугольник, вписанный в квадрат. В схолиях к «Tractatus aureus» знак Меркурия — квадрат, который вписан в треугольник, обведенный кругом (символ целостности).

g. ОТНОШЕНИЕ МЕРКУРИЯ К АСТРОЛОГИИ И К УЧЕНИЮ ОБ АРХОНТАХ

Одним из своих корней своеобразная философия Меркурия, несомненно, уходит в древнюю астрологию и производное от нее учение об архонтах и зонах. С соответствующей планетой Меркурия связывает отношение мистического тождества, обусловленное либо глубокой контаминацией, либо неким духовным тождеством. В первом случае ртуть есть просто планета Меркурий, какой она явлена в земле (таким же образом и золото есть просто Солнце в земле); во втором случае уже «дух» ртути тождествен соответствующему планетному духу. Оба духа по отдельности или как единый дух персонифицировались и призывались на помощь или заклинались магическими средствами служить в качестве паредра (spiritus familiaris). В алхимической традиции указания для процедур такого рода предлагает харранитский трактат «Clavis maioris sapientiae» Артефия; они согласуются с описаниями инвокаций, упоминаемых Дози и де Геже. Ссылки на подобные процедуры встречаются и в «Liber quartorum». Параллелью к этому служит рассказ о Демокрите, узнавшем тайну иероглифов от гения планеты Меркурий. Дух Меркурий предстает здесь в роли мистагога, как в «Corpus henneticum» или в сновидениях Зосимы. Ту же роль он играет в примечательном видений из «Aurelia occulta», где является в облике Антропоса, увенчанного звездным венцом. Маленькая звездочка под боком у Солнца, он — дитя последнего и Луны. С другой стороны, он — родитель своих родителей, Solis et Lunae; или, что примерно то же самое, «золото получает свои качества от Меркурия», как замечает в своем трактате Вэй Пу-янь (ок.