|
Когда пробило шесть часов, девяносто семь соперников заняли места с удочками в руках, готовые забросить крючки. Труба проиграла сигнал, и девяносто семь лесок одновременно взвились над рекой. На конкурсе было объявлено несколько призов; два первые, по сто флоринов каждый, назначались тому рыболову, который поймает самое большое количество рыбы, и. тому, кто изловит самый большой экземпляр. До второго сигнала трубы не случилось никаких происшествий. Соревнование закончилось в одиннадцать часов. Добыча каждого была представлена жюри, состоявшему из президента Миклеско и четырех членов «Дунайской лиги». Хотя у рыболовов-удильщиков самые горячие головы на свете, никто ни на мгновенье не сомневался, что эти высокие и могущественные особы примут решение со всем беспристрастием, так что никакие возражения не будут возможны. Приходилось только вооружиться терпением, чтобы узнать результаты добросовестного расследования; распределение различных призов по весу или по числу должно было оставаться в секрете до момента выдачи, предшествуемого братской трапезой всех конкурентов. Этот час настал. Рыболовы, не говоря о любопытных зигмарингенцах, ожидали, комфортабельно усевшись, перед эстрадой, на которой находились президент и другие члены Лиги. И в самом деле, если хватало стульев, скамеек и табуреток, то было достаточно и столов, а на столах стояли кружки с пивом, бутылки с различными напитками, маленькие и большие стаканы. Когда каждый занял место и трубки задымили вовсю, президент встал. - Слушайте! Слушайте! - раздалось со всех сторон. Господин Миклеско осушил кружку пива, и пена еще висела на кончиках его усов. - Мои дорогие коллеги, - начал он по-немецки, на языке, понятном всем членам «Дунайской лиги», без различия национальностей, - не ждите от меня классически построенного рассуждения с введением, главной частью и заключением. Нет, мы здесь не для того, чтобы упиваться торжественными официальными речами, и я буду говорить только о наших маленьких делах по-товарищески, скажу даже, по-братски, если такое выражение подходяще для международного общества. Эти две фразы, чересчур длинные, как все те, какими обычно начинается речь, даже когда оратор не хочет быть многословным, вызвали единодушные аплодисменты, к которым присоединились многочисленные «очень хорошо!» и «хох!», прерываемые икотой. Потом президент поднял бокал, и все наполненные стаканы были выпиты. Продолжая речь, господин Миклеско поместил рыболова-удильщика в первый разряд человечества. Он подчеркнул все качества, все добродетели, которыми наградила удильщика щедрая природа. Он указал, сколько нужно терпения, изобретательности, хладнокровия, высокой интеллигентности, чтобы преуспевать в рыболовном искусстве, так как это больше, чем ремесло, это именно искусство, и оно намного выше подвигов, которыми понапрасну хвалятся охотники. - Разве можно сравнивать, - вскричал он, - охоту с рыбной ловлей?! - Нет, нет! - хором ответили присутствующие. - Какая заслуга убить куропатку или зайца, когда видишь их на расстоянии выстрела и когда собака - а разве мы имеем собак? - отыскивает для вас дичь? Эту дичь вы замечаете издалека, вы не спеша целитесь в нее и выпускаете бесчисленное количество дробинок, большая часть которых пропадает напрасно!.. Напротив, за рыбой вы не можете следить взглядом... Она скрывается под водой... Сколько нужно искусных маневров, уловок, ума и хитрости, чтобы заставить рыбу взять крючок, чтобы ее подсечь, чтобы вытащить из воды, то недвижно висящую на конце лески, то трепещущую и как бы аплодирующую вам за победу! На этот раз ответом были громовые возгласы «браво!» Решительно, президент Миклеско умел затронуть чувства членов «Дунайской лиги». |
