Изменить размер шрифта - +
Но это в равной степени может означать, что он ждет от меня заявления об отставке или собирается меня выгнать, как выразилась Джинни. Ты знаешь, она решила, что я уволен.

— Я слышала, — безучастно ответила Дорис.

— Откуда у нее эти мысли?

— Наверное, услыхала наши разговоры по этому поводу. Она не глухая и достаточно взрослая, чтобы понимать, что слышит.

— Ты не находишь, что не следует развивать в ней неуверенность?

— По-твоему, ложная уверенность лучше? Лу, не отклоняйся от темы: ты должен получить постоянную должность.

— Дорис, наша тема — убийство. — Брейд говорил тихо, но голос его слегка дрогнул.

— Наша тема — твое служебное положение. Если один из твоих учеников отравился, Литлби вполне может воспользоваться этим и задержать твое повышение. Если же ты начнешь разглагольствовать об убийстве и поднимать шум, тогда уже для тебя все наверняка будет кончено…

— Я не намерен… — начал Брейд.

— Да, да, сейчас ты, конечно, намерен молчать, но потом сочтешь своим долгом выкинуть какую-нибудь нелепость. Долгом по отношению к науке или к обществу. Своим проклятым долгом всем и каждому, только не твоей семье.

— Мне кажется, Дорис, что ты не все до конца понимаешь, — сказал Брейд. Меньше всего в этот вечер ему хотелось читать лекцию. — Если в университетском городке появился убийца, я никак не могу отнестись к этому безразлично. Тем более нельзя оставлять убийцу на свободе в химической лаборатории, это уж последнее дело. Если ему снова взбредет в голову убить кого-нибудь, он найдет здесь и помимо цианида сотни, тысячи возможностей. Предугадать, которую из них он выберет, нельзя, даже если нам известно о его намерениях. Разве я выполню свой семейный долг, если стану его возможной жертвой?

— Ради бога, почему же ты?

— А почему кто-то другой? Почему Ральф? Почему в следующий раз не я?

— Ох, зажги свет. — Она сама нетерпеливо включила торшер. — Ты совершенно невыносим. При чем тут убийство? Твой идиот-студент взял по ошибке цианид и сам того не заметил. Можешь говорить что угодно, но факт остается фактом. Он чем-то отвлекся и не заметил. Легко сказать, что ни один химик не спутает цианид с ацетатом, но нельзя же считать химика машиной. Химик тоже может быть рассеянным или раздраженным, сонным, забывчивым или взволнованным. Он может сделать уйму ошибок, самых нелепых. Так было и с Ральфом.

Брейд покачал головой. Свет утомлял его, но он не пытался снова погасить лампу.

— Не совсем так, Дорис. Есть вещественное доказательство.

Он говорил медленно, намеренно выбирая наиболее убедительные для нее слова.

— Ральф был очень методичен и всегда старался заранее подготовить все нужное для экспериментов, чтобы потом не отвлекаться в поисках того, чего нет под рукой. Ральф был педантичен даже в мелочах. Например, для всей серии своих опытов он заранее заготовил десять колбочек с ацетатом натрия, по два грамма в каждой. Когда сыщик ушел, я заглянул в стол Ральфа и обнаружил семь оставшихся колбочек; с виду в них был ацетат натрия. Я решил не доверяться внешнему сходству и проверил содержимое на нитрат серебра. Если бы в колбах присутствовал цианид, даже в ничтожно малой доле, то от первой же капли нитрата должен был выпасть белый осадок цианистого серебра. Но осадка не было. Тогда я нашел колбу, взятую Ральфом для последнего опыта. Она стояла в вытяжном шкафу, прямо против сосуда, где проходила реакция. В ней еще были остатки реактива — это понятно, так как количество ацетата, добавляемого в смесь, не нормируется; вот к стеклу на дне и прилипло немного кристаллов. Я растворил их, добавил нитрат серебра и получил осадок.

Быстрый переход