|
Лучшая подруга его жены и ее муж завоевали его доверие, и у них была большая дружба в продолжение около пяти лет. Арти снял свою защиту. Он доверял им. Он был самим собой. Лучшая подруга жены влюбилась в него, разорвала свое замужество и оповестила о своей любви мир, принеся множество забот и потрясений жене Арти. Тогда я единственный раз видел, как он на нее рассердился. И гнев его был смертельным. Она обвиняла его в поощрении увлечения. Он сказал ей самым холодным тоном, какой я слышал в разговоре мужчины с женщиной: - Если ты веришь этому, убирайся из моей жизни. Это было так несвойственно ему, что у жены от раскаяния чуть не случился припадок. По моему мнению, она надеялась, что он окажется виноват, чтобы набросить на него узду. Потому что она была полностью в его власти. Она знала о нем то, что знал я и очень немногие другие. Он не мог причинять боль никому и ничему, никого не мог упрекнуть. Вот почему он ненавидел влюбленных в него женщин. Он был, как я думаю, чувственным человеком и легко мог бы любить многих женщин и наслаждаться этим, но он не мог переносить конфликты. Его жена говорила, что единственное, чего ей недостает в их отношениях, - это одной-двух драк. Не то, чтобы она никогда не дралась с Арти. Они, в конце концов, были женаты. Но она говорила, что все драки сводились к одному удару, конечно, фигурально. Она бы дралась и дралась, и дралась. Но он сражал ее одним холодным замечанием, настолько убийственным, что она разражалась слезами и замолкала. Но со мной он вел себя по-другому: он был старше и обращался со мной как с младшим братом. Арти знал и понимал меня лучше, чем моя жена, и никогда не сердился на меня. Я две недели оправлялся после операции прежде, чем вернуться домой. В последний день я попрощался с мистером Коном, и он пожелал мне удачи. Медсестра принесла мне одежду и сказала, что прежде, чем уйти из госпиталя, я должен подписать кое-какие бумаги, и проводила меня в канцелярию. Я чувствовал себя дерьмово оттого, что никто не приехал отвезти меня домой. Никто из моих друзей. Никто из моей семьи. Арти. Конечно, они не знали, что я еду домой один. Я чувствовал себя маленьким ребенком, никем не любимым. Разве должен был я возвращаться домой после серьезной операции в одиночку, на метро? Что, если мне станет плохо? Если я упаду в обморок? Господи, я чувствовал себя дерьмово. Потом я расхохотался. Потому что действительно был полон дерьма. По правде говоря, Арти спрашивал, кто отвезет меня домой, и я сказал, что Валери. Валери сказала, что приедет в госпиталь, а я сообщил ей, что все в порядке, и возьму такси, если Арти не сможет. Отсюда она заключила, что я договорился с Арти. Мои друзья, конечно, предполагали, что кто-нибудь из моей семьи отвезет меня домой. Дело в том, что я таким забавным образом хотел обидеться. На всех. Но никто не должен был ничего знать. Я всегда гордился своей самостоятельностью. Тем, что мне не требовалось заботы. Тем, что мог жить полностью сам по себе. Но на этот раз мне хотелось чувствительности, которую природа предлагает в таком изобилии. И поэтому, когда я пришел на вахту и увидел Арти, державшего мой чемодан, то чуть не расплакался. В расстроенных чувствах я обнял его, что делал очень редко. Потом радостно спросил: - Откуда ты узнал, что я выписываюсь из госпиталя сегодня? Арти грустно и устало улыбнулся мне. - Говнюк, я позвонил Валери. |
