Вторая та, что есть тонкое знание, без которого вождю власти над миром не добиться, знание, которое он может только украсть (позаимствовать) — у неугодника, вернее, Преемника (неугодника, призванного к писательству в пространстве теории стаи).

Раз Наполеон и Гитлер (всякую разную японскую, румынскую, болгарскую и прочую вассальную им мелочь той эпохи не будем даже упоминать) на метанацию посмели напасть, то, следовательно, что такое неугодник, они не знали. Это что касается первой истины.

А что касается второй, то всякий вождь ненавидит неугодников, остановиться же в реализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления — а логические построения им могут быть только позаимствованы — причём только от Преемника.

Объяснений может быть много, приведём особенно близкое литературным переводчикам. Язык меняется очень быстро, именно поэтому новые редакции словарей выпускают каждые примерно пятнадцать лет. По той же причине быстрого изменения языка при наличии средств делают новые переводы и значительных текстов. Той же Библии, например.

Вообще, если позволить себе быть по-гилейски интеллектуально раскованным, то можно утверждать, что ни один не то что старинный, но и просто старый текст прочитан быть не может — прошло сколько-то раз по пятнадцать лет и, казалось бы, знакомые и однозначные слова становятся не постигаемы — в прошлом они несли значение если не принципиально иное, то по меньшей мере были иначе эмоционально нагружены. Древние документы для нас непознаваемы — принципиально. За исключением, разумеется, редчайших случаев «чтения» их по механизмам родовой памяти. (Этот феномен отчасти рассматривается в индуистской концепции дхвани.)

Эта принципиальная непознаваемость ведёт к ложным прочтениям текстов — пусть даже культовым и наизусть воспроизводимым. Отсюда обилие суверенитических сект и тот известный и даже описанный в Евангелии феномен, что рьяные почитатели древних пророков, которых убили прапрадеды этих почитателей, сами нового пророка не принимают (всего лишь повторяющего уже сказанное прежде) и даже убивают — как было с Иисусом и многими его предшественниками.

Мысль о принципиальной закрытости не то что древних, но и старых текстов для восприятия многим из читателей трудна — системы убеждений адептов так наз. мировых религий и сект тому яркое подтверждение. А вот для литературного переводчика, во всяком случае для умного, — общее место.

Товарищ же Сталин — к счастью, они ещё не догадались это от нас скрыть — не только об этом мог догадаться ещё во времена учёбы в духовной семинарии (потому оттуда и ушёл), но и сам переводил, писал (до Революции и некоторое время после был редактором газеты «Правда»), а в зрелом возрасте расслаблялся, работая над научными трудами по проблемами языкознания.

Таким образом, вождь, рвущийся к власти над миром (или хотя бы благожелательно управляющий метанацией), поняв феномен неугодничества, осознает и то, что книгами какого-нибудь древнего Преемника не обойтись — ему для успеха необходим Преемник современный, говорящий на одном с ним языке и одинаково с ним эмоционально нагружающий каждое слово.

После такого пояснения не грех и повториться: всякий вождь ненавидит неугодников, остановиться же в реализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления — а логические построения для разума могут быть только позаимствованы — причём только от Преемника.Потому гениальный вождь и будет Преемника не просто ценить, но холить и лелеять.

Запомните это положение — оно серьёзный задел к постижению личности Сталина.

Знание (глубокое) о неугодничестве может быть основано только на собственном — неугодническом!— опыте.

Наполеону и Гитлеру теория стаи была известна только в объеме первой и второй ступеней.