— И ты ей с удовольствием нажаловалась, что муж-изверг посадил тебе на шею своего маразматика папашу.

— Она просто спросила, как мы живем. И я ей рассказала как.

— И что она?

— Она сказала, что так жить нельзя.

— А как можно? Из окна его выбросить, что ли? Он скоро умрет, и все его добро перейдет ко мне.

— К нам! — поправила женщина, яростно взглянув на мужа. — И кто тебе сказал, что он скоро умрет? Да он сначала нас обоих в гроб вгонит! Сердце как пламенный мотор, пищеварение как у крокодила. У него, кроме мозгов, все в глубокой норме! Мне такое здоровье и не снилось. Я два шага прошла — у меня одышка…

— Жрать меньше надо!

— Не смей так со мной разговаривать!

— И ты не смей! В нашем роду не принято бросать стариков! И если ты меня поставишь перед выбором, я выберу не тебя!

— Да кто остался в вашем роду, кроме вас двоих? И нечего меня пугать! Он, видите ли, не меня выберет! У нас все имущество общее! Устанешь делиться!

— Все, приехали! — рявкнул Борис Львович, останавливая машину перед подъездом. — Поднимайся, а я на стоянку.

Он С ненавистью смотрел, как бесформенная фигура жены, которую не красила даже роскошная шиншилловая шуба, выползает из машины.

— Не задерживайся! — бросила она ему через плечо и направилась к подъезду.

Борис Львович поставил машину в бокс, перешел улицу, задержался взглядом на вывеске «Ночная птица». Это был вполне приличный ночной бар, где его знали, где подавали хороший коньяк и джин. Домой идти категорически не хотелось. Конечно, это малодушие, потому что весь яд, который его законная супруга накопит к его возвращению, он получит сполна. Но прежде следует, пожалуй, выпить пару рюмок, чтобы, так сказать, повысить толерантность и не заехать кулаком в ненавистное Инночкино лицо. Она будет орать, что он черт знает где болтается, ну да наплевать. Минуту поколебавшись, Борис Львович вошел внутрь.

В уютном, полутемном помещении было немноголюдно. За стойкой наблюдался бармен Игорь. Он перетирал бокалы и разговаривал с сидевшей у стойки стройной барышней с переброшенной на грудь пшеничного цвета косой. Не красавица в строгом смысле слова, но чрезвычайно миловидна, отметил про себя Борис Львович. Он вообще побаивался красавиц, их надменности, холодности. Этого выражения лица, с которым они идут по жизни: мол, любуйтесь, так и быть, но руками не трогать!

Девушка чему-то рассмеялась. На щеках заиграли ямочки. Блеснул ровный жемчужный ряд. У Бориса Львовича заныло внизу живота. Он давно, месяца два, не спал с женщиной. С тех пор как в их доме появился его отец, жена объявила сексуальный бойкот.

— Борис Львович! Добрый вечер! Рад вас видеть! — приветствовал постоянного посетителя Игорь.

— Здравствуй, Игорек! — Ратнер подошел к стойке.

— Что будете пить?

— Коньяк есть?

— «Хенесси».

— Давай сто граммов.

Ратнер не сводил глаз с белокурой барышни. Она потягивала какой-то коктейль, стреляя смеющимися глазами то в Игоря, то в Ратнера.

— А это моя одноклассница, Марина, — представил девушку бармен.

— Очень приятно, — смутился Борис Львович.

— Представляете, она теперь живет по соседству. Переехала в наш район. Я вчера иду по улице, глядь: Маринка собственной персоной! Три года не виделись. С тех пор как школу закончили.

— И не страшно вам здесь одной? — охрипшим от волнения голосом спросил Ратнер.