— Я вас не понимаю, Клементина.

— Да нет, хозяин меня понимает… Малыш не должен вспомнить, что он видел в прачечной в Мен-Алене.

— Что-о?..

— Если он узнает, что у его бедной матери никогда не было намерения покончить с собой, и что это был кто-то другой, кто держал в руке бритву…

— Замолчите!…

Внезапно Вобер стал задыхаться. Он отодвинул кресло. Его потные пальцы прилипли к подлокотникам. Своим тоненьким, изломанным голоском Клементина продолжала:

— В то время бедное дитя было вполне здоровым, и только после…

— Это неправда.

— Двенадцать лет я хранила молчание. И если я решилась сегодня заговорить, то не для того, чтобы доставить хозяину неприятности…

Вобер вскочил. Он хотел на нее закричать, пригрозить, но он был неспособен произнести и слова, чтобы остановить этот тихий скрипучий голосок.

— Хозяин отлично знает, что я говорю правду. Реми был свидетелем этой сцены… Он мне, крича, это сказал перед тем, как упасть в обморок. Когда он пришел в себя, он был в состоянии амнезии, и его ноги оказались парализованы.

— Довольно! — вскричал Вобер. — Довольно!… Покончим с этим.

Но Клементина больше ничего не слышала.

— Реми играл в прятки и уже был в прачечной, когда все это происходило. Хозяин видел, как он убежал… И с тех пор хозяин не переставал бояться своего сына… Это объясняет поведение хозяина.

Вобер обошел стол и остановился перед старой служанкой.

— Клементина, почему вы остались у меня служить?

— Я осталась из-за него… и из-за нее. И, вы видите, я правильно сделала… Хозяин позволит ему уехать, раз это единственный способ его спасти.

— Значит вы вбили ему в голову эту дурацкую мысль?

— Нет… Ведь если он уедет, я его больше никогда не увижу.

Она держалась скромно, но с достоинством. Вобер с изумлением смотрел на нее.

— Если он уедет, я больше не буду располагать капиталом моего брата. Мои конкуренты… Вы просто не отдаете себе отчет. Мне придется только сменить профессию.

— Значит, вы хотите, чтобы он по-прежнему оставался здесь в заточении?

— Но он не находится в заточении, — внезапно закричал Вобер, выходя из себя.

— Это правда. Он ходит. Благодаря этому знахарю. Если бы вы знали, что Мильзандье приведет в порядок его ноги, вы бы поостереглись посылать ему Реми.

— Послушайте, Клементина… Я вам запрещаю…

— Я уйду от вас, когда он уедет… но нужно, чтобы он уехал… Там он будет жить, как все… Там он начнет новую жизнь.

Все тем же дрожащим голосочком она продолжала диктовать ему свои условия, и Вобер дрогнул. Устало опустив руки, он уселся на край кресла.

— Я сожалею, Клементина.

— Меня не интересуют ваши сожаления.

— Клементина, я тоже хочу, чтобы Реми был счастлив… Буду с вами откровенен… У меня появилась мысль покончить с собой… Вот уже двенадцать лет я сам себе противен… Я так больше не могу.

— Если вы умрете, — спокойно сказала она, — Реми вообразит, что он убийца. Если вы действительно хотите, чтобы он был счастлив, вы не можете…

— Я это хорошо знаю, — сказал Вобер.

— Пусть он уедет, — настаивала Клементина. — Не существует другого решения.

— А если я соглашусь?..

— Я останусь в стороне.

Следя за замысловатыми узорами ковра, Вобер потирал руки, словно только что совершил удачную сделку.