Теперь уже Красный Ходок пошел в атаку, и Гарад застонал от усилия, которое потребовалось ему только для того, чтобы поднять Секач и парировать смертоносные удары. Больше он ничего не мог сделать; в его руках и ногах, во всем его теле не осталось сил для нападения. Слишком поздно он осознал, что сделал ошибку, согласившись на этот поединок. Вождя охватили горе и ярость, придавшие ему сил, которых хватило, чтобы поднять огромный топор и опустить его, нанеся сокрушительный горизонтальный удар.

Но чужого орка уже не оказалось на прежнем месте. Он отскочил в сторону и теперь открыто насмехался над усилиями Гарада. Остальные Северные Волки явно побеждали в бою. Красные Ходоки хорошо сражались, но они увязли в снегу, и численный перевес был на стороне противников. Лысый орк оглянулся, криво усмехаясь.

– Лучше я закончу это быстро, – сказал он. – Ведь только мы с тобой знаем, что это мак’гора.

Он поднял свой топор. Гарад застонал от гнева и попытался, в свою очередь, поднять Секач. Вождь беспомощно смотрел, как задрожали его руки, когда он приподнял топор всего на несколько дюймов, а потом оружие выпало из его слабых пальцев.

Все равно. «Пусть будет так, – подумал Гарад. – Я умру в честном…»

И внезапно он понял. Противник Гарада знал, что победить вождя будет легко.

Нож! Клинок Гул’дана…

Все внутри у него заледенело от этого ужасного понимания.

А потом топор Красного Ходока опустился.

Северные Волки никогда так не считали. У них волки выбирали себе хозяев, а не наоборот, и оставались с ними до тех пор, пока эти узы не разрывала смерть. Лед будет горевать не так, как горевал бы орк, но его горе все равно будет настоящим. Дуротан гадал, позволит ли Лед когда-нибудь сесть на свою спину кому-то другому. От сострадания к огромному зверю и к матери, которой только предстояло узнать душераздирающую новость, сердце Дуротана сжималось. Он позволил себе всего одно мгновение, чтобы прочувствовать потерю: «Отец. Друг. Учитель. Вождь».

Жизнь у Хребта Ледяного Огня была трудной и с течением времени становилась все труднее. Нет ничего неестественного в том, что отец покидает этот мир раньше своего ребенка. Но тяжелее всего было смириться с тем, как именно умер Гарад. Отец был мудрым, сильным, успешным предводителем своего народа много лет. Он не заслуживал такого позорного конца.

Дуротан и многие другие стали свидетелями того, что Гарад погиб из-за того, что не смог удержать в руке Секач.

Теперь Дуротан стал предводителем Северных Волков – по крайней мере, в данный момент, – и все они смотрели на него. Когда он убедился, что привязи, удерживавшие отца на волке, надежны и выдержат обратный путь к Хребту Ледяного Огня, он отвернулся ото Льда и оглядел отряд.

– Сегодня мы выехали, чтобы ответить на вызов, – сказал он. – И мы на него ответили. Мы победили. Наши враги лежат и остывают на снегу, и мы устранили угрозу нашему клану. Но эта победа дорого нам досталась. Мы потеряли Гарада, сына Дуркоша, сына Рокука – вождя нашего клана. Он умер так, как он и любой Северный Волк пожелал бы сам: в бою, отважно защищая свой клан от явного врага.

Он помолчал, раздувая ноздри, готовый подавить любое возражение, любое противоположное утверждение. Но все молчали, хотя снег тихонько заскрипел, когда некоторые орки смущенно переступили с ноги на ногу, избегая смотреть на Дуротана.

– Мы отвезем его домой в молчании. Как его сын, я – его наследник, если Духи не сочтут меня недостойным. – «Или кто-нибудь не бросит мне вызов», – подумал он, но не произнес это вслух. Дуротан не мог ничего поделать, если эта мысль уже пришла кому-нибудь в голову, но не хотел сам посеять это семя.