Это не было похоже на ссору между друзьями, да и в самом разговоре не звучало ничего личного. Суть заключалась в действиях Темпуса, который оставил его у разбитого корыта, низложил все, что он сделал, разрушил все, что он построил, расторг все союзы, которые он заключил. А теперь вот через Крита приказал ему порвать с этой женщиной. И послал Крита, чтобы убить его, если он откажется.

Он даст Криту еще один шанс. Пройдя через всю конюшню с поводьями в руках, Страт повесил их на балку над стойлом своего гнедого, усиленно вслушиваясь в фырканье лошадей и надеясь различить шелест соломы под ногами бывшего напарника.

Попробуй. Вместо готовности добровольно умереть к Страту пришла решимость драться. Он вообразил, что сумеет повалить Крита на землю, сесть на него верхом и заставить выслушать. Не убивать его, нет, но заставить работать рассудок Крита, объяснить ему суть происходящего, чтобы тот смог сообщить Темпусу, что все случившееся было ошибкой, что его напарник сделал все возможное, что только можно было сделать в подобной ситуации. Страт, стиснув зубы, превозмог свой порыв. Боги, ведь сумел же он нейтрализовать нисийскую ведьму, заключил пускай и непрочное, но перемирие между основными группировками и удержал в узде эту чертову дыру, по недомыслию прозванную Санктуарием

Видят боги, он заслужил благодарность, а не смерть от руки бывшего напарника.

Давай, Крит, черт побери. Но, как Страт ни прислушивался, шелеста соломы под ногами он не услышал.

Воин огляделся по сторонам — похоже, Крит ушел из конюшни. Возможно, опять поднялся наверх, а может, пошел в казармы пасынков.

Повернувшись, Страт набросил попону на жеребца и потрепал его по холке. Тот повернул голову и губами осторожно взял воина за рукав, шумно раздувая ноздри. Стратон попытался приласкать гнедого, но тот, не привыкший к такой фамильярности, подался назад. Потрепав коня по теплой шее, воин попытался унять боль в сердце и готовые навернуться на глаза слезы.

Она тоже любила его. Поддерживала, помогала, не требуя ничего взамен. «Скажи мне, что нужно тебе, и ради тебя я сделаю все. В целом мире никто другой не поступит так. Ты — единственный, кому я когда-либо доверяла. Единственный, кому я верю».

С ней было спокойно и просто. Она понимала, что нужно ему и когда нужно. Она была единственной женщиной, которая знала его так же глубоко, как Крит. Она знала, что он делал, являясь глазами и ушами пасынков, она читала его тело, как книгу, и раскрыла ему глаза на ту пытку, которой он изнурял сам себя, ведя борьбу с дурными наклонностями. Она связала воедино струны его души и заставила быть с ней нежным и сентиментальным, обнажив его глубоко скрытую чувственную суть, которую не смог постичь даже Крит. Он мог отдать ей всего себя без остатка и заснуть в ее объятиях так, как не спал ни с одной из своих любовниц. Заснуть без настороженности, от которой не в силах был никогда избавиться доселе. Он, ни на что не надеющийся циник. Объятия Ишад пьянили, а в глазах раскрывалась бездонная вселенная, в которой пасынок становился молодым мужчиной по имени Страт, храбрым и мудрым… Стратом, который в глазах Крита был дураком, на взгляд Темпуса — предателем, а для всех остальных кровавым мясником.

Страт поднял седло. Его гнедой, которого подарила ему Ишад. стоял неподвижно, пока неистовый жеребец Крита методично превращал стойло в руины. Крит больше так и не появился.

Проверив упряжь, Страт взял коня под уздцы и вывел его из конюшни.

Не исключен вариант, что Крит, упустив свой шанс, поджидает его на улице. Глупец, борющийся за не правое дело.

Наклонив голову и укрывшись за корпусом лошади, Страт направил гнедого к выходу. Жеребец мощно рванулся вперед. Пролети в эту секунду мимо стрела, воин не смог бы ее заметить. Резко обогнув грязную лужу, гнедой пересек дворик и резво трусил по аллее, пока Страт, натянув поводья, не осадил его

Он не имел ни малейшего понятия, куда направляется.