— Это как-то относится к Деймосу?

— Безусловно. Одно его имя говорит о многом.

— Кажется, так звали одного из спутников Ареса, бога войны, в Элладе?

— Именно. Фобос и Деймос. Страх и Ужас.

— Его назвали в честь этого спутника?

— Нет. Он послужил прототипом. И там, где почитают Деймоса, фактически, почитают его.

— Ничего себе. И он принимал поклонение?

— Относительно. Насколько я поняла, он просто считал себя царем своих земель. А его особенности — что-то вроде божественного дара или проклятия.

— Он не определился?

— Деймоса обратили против воли, до этого с детства воспитывая весьма своеобразным образом. Тот, кто сделал это с ним, считал даром, а он сам все больше склонялся к проклятию.

— Но зачем кто-то вот так вот самовольно обратил его?

— Не могу сказать точно. Кажется, ему нужен был идеальный воин, при этом рабски преданный своему господину. Но что-то пошло не так, случилось нечто весьма болезненное для Деймоса, и он сам стал царем.

— Удивительно! Прожить такую уйму лет и почти ничего не знать о себе, своих способностях! Да как он не сгорел сразу же на солнце?

— У него много силы, очень много. Кажется, он почти не делает различий между днем и ночью.

— Но что нам с ним делать?

— Пытаться исправить то, что с ним сотворили, объяснить, направить.

— А если он окончательно сойдет с ума?

— Маловероятно. У Деймоса крепкий рассудок, раз он смог перенести все это. Меня больше пугает отсутствие воли к жизни.

— Но он же очнулся.

— Очнулся. Но во многом потому, что просто не знал, как можно уйти совсем.

— И что делать, когда он проснется?

— Тебе придется часто быть с ним первое время. Лучше ты, чем я, так ему будет легче. Постарайся осторожно объяснить некоторые его особенности. Если что-то странное и непонятное будет — немедленно обращайся ко мне.

— Хорошо, Менестрес.

— Да, и пусть пока поменьше общается с Руфусом и Раши. У них во многом еще ветер в голове, а лишние треволнения Деймосу сейчас ни к чему.

— Я понял.

— Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Наше путешествие выдалось нелегким.

— Ничего, не в первый раз.

— Конечно, и все-таки не стоит себя изводить.

— А как же ты, Менестрес?

— Я тоже отдохну, не беспокойся.

Димьен поклонился и вышел.

Для своей госпожи он готов был на все, и не только из чувства долга. Когда-то она спасла и его. И хоть не являлась создательницей, Димьен всегда чувствовал некую связь с ней, из которой выросло желание помочь, защитить. И после трагедии с прежним телохранителем Менестрес, он с честью занял это место, старясь быть не хуже, и в то же время помочь смириться с утратой.

Менестрес стала Димьену всем, целым миром: мудрой матерью, любящей сестрой, наставницей, не вызывая ничего лишнего. А ведь более красивой девушки вампир в жизни не видел! Но… это было бы все равно, что совратить сестру. Поэтому он просто не рассматривал госпожу в этом аспекте. Никогда.

И не было такого приказа, какого бы Димьен не исполнил для своей госпожи. С уверенностью, что в нем нет ни глупости, ни вздорности, ни жестокости. Королева вампиров не первое тысячелетие правила своим народом. И пусть сейчас у нее не было царства, но никто из Детей Ночи не забывал о ней, и она могла дотянуться до каждого.

Вот только одно конкретное Дитя Ночи пока вызывало у Димьена сомнения. Он не доверял Деймосу, и пообещал сам себе, что будет приглядывать за ним особенно тщательно.