– Мисс Ульцер не нуждается в успокоении, – ледяным тоном сообщила давешняя блондинка, пытаясь даже в сложившейся обстановке поправить что‑то в своей прическе – Я совершенно спокойна. И оставьте в покое бедное животное – это же глупое существо.

В металлический бок контейнера что‑то с силой. Ударило, и он загудел – низко и угрожающе. Все замолкли.

– Эшто как? – недоуменно уставился Русти на брюнетку – Ражве вы не Генриетта Ульцер.

– При крещении меня нарекли Эльзою Шарбогард, – просветила его собеседница. – А фрейлейн Ульцер находится визави профессора Лемье.

В стену контейнера опять что‑то бабахнуло раза четыре подряд, что помешало фрейлейн с надлежащим достоинством представиться честному народу, набившемуся в тамбур.

– Так какого ше дьявола вы шебя за нее выдавали? И еще пошелилищщь в ее бокше? – возмутился Русти, словно именно в этом крылся источник обрушившихся на «Констеллеишн» бед.

– И вообще, – теперь он уставился на прихорашивающуюся фройлен, – кой шерт принеш ваш в штыковочную в шамыи неподходящий момент?

– Фрейлейн, видите ли, терпеть не может розового цвета, – взяла на себя инициативу Эльза с невыговариваемой фамилией – А мне на это ровным счетом наплевать. Вот я и заняла четвертый бокс, а фрейлейн Ульцер – пятый. Там все – хаки. Я и не думала называться чужим именем, вы просто.

– А в самом деле – начал Кай, прервался на секунду из‑за очередного «бум‑м‑м‑м!!!» в стенку и продолжил, – зачем вам понадобилось врываться в стыковочную, когда там шла стрельба?

– Со страху, – пояснила белокурая Генриетта. – Я только что смыла ночную витаминную маску и начала чистить зубы. Когда заорала эта ваша тревога и все начало пищать, квакать, мигать светом, я и кинулась по направлению этих как там они у вас называются – ну, такие стрелы по всем переходам, которые загораются и гаснут.

– Нишего умнее вы шделать не могли! – раздосадованно зашепелявил Русти. – Проблешковые укажатели покажывают направление на отшек, из которого подан шигнал оповещ‑щ‑щения. Это – не для паш‑шажиров! Это для охраны! А вам по инштрукции полагалось жакрепиться в противоперегружочном уштрой‑тве – на лежанке на вашей то ешть, и ждать дальнейших рашпоряжений!

– Все равно я оказалась бы здесь, – расстроенно возразила доктор Ульцер.

– Это еще как шкажать! – зло встрепенулся Русти.

– Боже, что они с нами делают! – охнула Эльза.

И было от чего – пол камеры (он же пототок, или любая из стен, в условиях невесомости) дернулся, поехал куда‑то в сторону, и чертову каталажку стало к тому же закручивать вокруг ее оси.

– Это были магнитные присоски, – прикинул док Сандерс – Эти удары по корпусу. Бандиты нас заарканили и теперь буксируют к своей посудине.

– Дышать уже почти нечем. Скорее бы пришвартовали и выпустили – наивно прощебетала скисающая на глазах белокурая Генриетта.

– Вы думаете, в заложниках у этих бандюг нам будет значительно лучше? – подал наконец голос кто‑то из близнецов‑альбиносов – Бедного боцмана отделали по первое число. Боюсь, что и всем нам, грешным, достанется прикладом в зубы.

– Кстати – «Меня зациклило на «кстати», – подумал Кай, – кстати, Русти, за что это вы вздумали бороться, как лев? Что там было – на вашей Магнитке? Копия бортовою журнала? Ведомости зартаты за десять лет? Страховой полис?

Задавал он эти вопросы больше для того, чтобы отвлечь себя от мысли об устройстве самоуничтожения. Которое должно было вот‑вот сработать.