Луи. Ну и?..

Саквиль. Так вот, старая кузина де Понтье, я думаю, вспомнила о газетах, которые я ей читал, и заботах, проявленных мною по отношению к ее сыну. По возвращении из Марокко, приехав в Алжир, я узнал, что она умерла и все завещала мне.

Луи. Боже мой! А ведь моя матушка более близкая родственница… Какое счастье для вас, дядюшка!.. Рад за вас… чрезвычайно.

Саквиль. Вот ведь, как бывает. Я никогда не писал ей. Ты ведь знаешь, мой мальчик, я вообще никому не пишу. После сражения при Исли я подобрал прекрасную марокканскую саблю. Я подумал о бедняге Понтье, который повсюду искал диковинное оружие. Я надеялся, что он уже поправился. Я отправил ему эту саблю и две строчки, написал, как мы все сожалеем, что его не было на этом празднестве. Но он уже умер, и саблю через какое-то время получила его мать. Возможно, это напомнило ей обо мне… Что это ты так на меня смотришь? Можно подумать, я стал вызывать больше уважения. Ты прав, дорогой Луи. Богатый дядюшка годится разве что на то, чтобы быть кассиром у своего повесы-племянничка. Не хочу уступать этой чести американским дядюшкам. Ну-ка, посмотрим, какой ты повеса. У тебя есть долги? У тебя они должны быть, негодник. С такими хорошими завтраками, как у тебя, без долгов не обходятся.

Луи. Нет, дядюшка. Я достаточно серьезен для человека моего возраста и пола… Я кормлюсь со своего скромного дохода… хотя зачастую и не досыта… вот и все.

Саквиль. Превосходно; но тебе должны нравиться хорошие лошади… а возможно, хорошенькие женщины, да, шалопай?

Луи. Умеренно. Что до лошадей, то после того, как на моих глазах мой лучший друг дю Кленкан сломал себе хребет, перескакивая на лошади через изгородь, я отказался от верховой езды… Что же касается женщин, прежде, когда я был молод, у меня случались слабости; но с тех пор, как мной овладела политика, я хочу остепениться и мечтаю о женитьбе.

Саквиль. Это означает, что ты влюблен. Браво!

Луи. Да. И дело уже далеко зашло. Я думаю, свадьба состоится. Во всяком случае, меня очень обнадеживают…

Саквиль. А хороша ли моя будущая племянница?

Луи. Вполне. Она богата… остроумна… у нее множество талантов. Из хорошей семьи… старая аристократия… влиятельная… Да я уверен, вы ее знаете: мадемуазель де Монришар.

Саквиль. Жюли? Но она совсем дитя.

Луи. Дитя девятнадцати-двадцати лет. Ее мать и правда выглядит молодо. Госпожа де Монришар весьма достойная женщина; она очень добра ко мне и с удивительным жаром способствует мне в моих мелких избирательных уловках. Вы часто с ней прежде встречались?..

Саквиль. Да.

Луи. Не правда ли, это… превосходная женщина?

Саквиль. Да.

Луи. Подлинно достойная; она пишет книги…

Саквиль. Книги?

Луи. Да, премированные Французской академией.

Саквиль. И о чем же?

Луи. О, замечательные книги! О женщинах… светской жизни, религии, будущем… Отцах Церкви. Обо всем, и стиль возвышенный… Говорят, будто Севен их правит, но я не верю.

Саквиль. Севен?

Луи. У ее дочери очаровательный характер… не слишком серьезный… она прекрасно воспитана.

Саквиль. Это, должно быть, ангел. У нее по-прежнему светлые, словно золотые, волосы?

Луи. Светлые? Да… то есть темные, светло-каштановые.

Саквиль. А глаза небесно-голубые?

Луи. Кажется, да.

Саквиль. Что значит кажется?

Луи. Никогда не знаешь, какого цвета девичьи глаза. В любом случае она восхитительна; и одевается чудесно. Сочетание цветов всегда безупречное. Жаль, нынче она в трауре.