Глава X

АГНЕШ НЕССЕЛЬРОТ

А Лаци направился в Вену, в надежде, что там, где-нибудь при императорском дворе, он скорее всего встретит Пишту. Ведь если ему самому выпала удача, то наверняка и брат его тоже достиг желаемого.

Путешествовать ему было легко: денег у него было в избытке, на перекладных лошадей хватало. И повсюду, где он ни проезжал, его принимали за знатного барина.

Добравшись до Коложвара, Лаци узнал, что император Леопольд в скором времени сам пожалует в Буду. Из Вены он уже отбыл. Что ни говорите, визит императора - редкостное событие для Венгрии. С тех пор как бедняга Лайош II[] нашел свою кончину в струях речки Челе, опустел королевский замок в Буде, затихли два города на берегах Дуная.

Осиротел венгерский народ, а вернее, еще худшая выпала ему доля: вместо отца появился отчим в Вене.

Итак, Лаци направился прямиком в Пешт. А здесь уже ждали прибытия императорского двора и готовились встретить его с помпой: по всему городу понастроили триумфальные арки, а на стенах домов и монастырей развевались флаги.

Однако в самом Пеште, нашей нынешней красавице столице, при виде которой начинает радостно биться сердце каждого венгра, в то время было не слишком-то много достопримечательностей.

В период правления Леопольда весь Пешт состоял из нынешнего Внутреннего города. Он окружен был стенами и бастионами, в которых было только трое ворот - Вацские, что в конце нынешней Вацской улицы, Хатванские - там, где в наши дни кончается Хатванская улица, и Кечкеметские - в районе нынешней площади Кальвина.

Многоэтажных домов тогда в Пеште было очень мало. Самым большим и красивым зданием был монастырь ордена пиаристов, другие же многочисленные монастыри едва ли заслуживают упоминания. Нынешнего здания губернской управы тогда не было еще и в помине, а там, где теперь стоят казармы Кароя, был пустырь; весенней порой там разливалась большая лужа, в которой квакали в свое удовольствие лягушки. Приходская церковь стояла к тому времени уже на ее нынешнем месте и горделиво именовалась "Кафедральным собором", а наивные жители Пешта были твердо убеждены, что это красивейшее сооружение в целом мире.

Венгры не любили Леопольда, и если Пешт встречал его с такой помпой, то это объясняется только страстным желанием бургомистра Тамаша Нессельрота отличиться.

Бургомистр был дурным, тщеславным человеком, ненавистным всем горожанам, и, когда в городской ратуше (она стояла на том же месте, что и нынешнее здание магистрата) обсуждался вопрос, как лучше встретить императора, чтобы и высокого гостя удивить, и продемонстрировать радость народа, истратив при этом как можно меньше денег (весь годовой бюджет города равнялся тогда лишь 13340 ренским форинтам), выступил один смелый венгр и дал такой совет:

- Для достижения этих целей я предложил бы повесить его благородие, господина бургомистра, на Вацских воротах, через которые будет въезжать его величество. Так мы убьем сразу трех зайцев: император будет очень удивлен, народ будет радоваться, и обойдется это нам недорого.

Поднялся хохот, а Нессельрот, покраснев как вареный рак, вылетел из зала заседаний.

Однако что для человека, томимого жаждой власти, презрение и насмешки своих сограждан? Ведь он ничего не видит и не слышит; он постоянно купается в лучах воображаемого солнца.

Поэтому Нессельрот устроил такую встречу его величеству, какой ни Пешт, ни Буда не видели со времен торжественного въезда короля Матяша. Ну уж если и после этого приема не последует дождь наград и орденов, стоит ли тогда вообще жить на белом свете?!

И дождь, разумеется, пролился бы. Имя Нессельрота, вне всякого сомнения, значилось в маленькой памятной книжечке его величества, поскольку император остался всем доволен.