|
Страницы воспоминаний. Пб., 1922, с. 33). В частности, например, прототипом Эмеренции Тиходуевой, столь раздражавшей Вязовнина своей непомерной восторженностью и приторной чувствительностью, была сестра жены управляющего Спасским H. H. Тютчева — Констанция Петровна Де-Додт (см.: Иванов, с. 166). В письме к П. Виардо от 28 октября, 1, 4 ноября (9, 13, 16 ноября) 1852 г. Тургенев, характеризуя К. П. Де-Додт, писал, что это «молодая особа, очень ограниченная, очень сентиментальная и очень довольная собой».
Повесть «Два приятеля» связана с незаконченным романом «Два поколения». Как и этот роман, она написана в «гоголевской» манере. Первоначально Тургенев собирался дать имя Борис Вязовнин герою романа «Два поколения» (см. примечания к этому роману — наст. изд., Сочинения, т. 5), однако позднее отказался от этого намерения, и Борисом Вязовниным был назван герой повести «Два приятеля».
Список (или беловой автограф) повести «Два приятеля» был привезен Тургеневым в Петербург, где, получив, по-видимому, полное одобрение Анненкова, был отдан в редакцию «Современника», и повесть появилась в январской книжке журнала за 1854 г.
Отклики печати на повесть «Два приятеля» были в общем положительны. «В прозе 1-го № „Современника“ < …> „Два приятеля“, повесть И. С. Тургенева. Рассказ этой повести прекрасен», — сообщалось в газете «С. -Петербургские ведомости» (1854, № 57, 12 марта, с. 261). Критик журнала «Пантеон» указывал, что в этой повести сцены «так верны натуре, так безыскусственны, что она читается с большим удовольствием, нежели иное более глубокомысленное произведение» (Пантеон, 1854, т. XIV, кн. 3, отд. IV, с. 5). Наиболее подробно рассматривал повесть «Два приятеля» С. С. Дудышкин в статье без подписи, помещенной в «Отечественных записках». Сопоставляя новое произведение Тургенева с «Записками охотника», критик писал: «Повесть „Два приятеля“, которая, может быть, не бросится в глаза яркостью красок, как некоторые рассказы из „Записок охотника“, показывает однако ж, что автор старается выйти из своей прежней манеры создавать типы. Мы с удовольствием указываем на этот шаг вперед» (Отеч Зап, 1854, № 3, отд. IV, с. 49). Далее Дудышкин, анализируя образы Вязовнина и Барсукова, подчеркивал, что они «при прежней манере г. Тургенева вышли бы — мы за это ручаемся — эффектнее, больше бы бросались в глаза…» По мнению критика, «Вязовнин принадлежит к числу тех лиц, тех характеров, которые у многих писателей возбуждали охоту изобразить их; на Вязовнина можно смотреть с ходулей и сделать его если не орлом, то орленком; можно смотреть и проще, естественнее, как на него посмотрел г. Тургенев. На Вязовнина можно смотреть и как на фразера, и как на натуру „непризнанную“, слегка разочарованную; можно же просто смотреть, как на доброго, благородного и образованного человека, которому скучно от странного деревенского соседства и который находит единственное средство избавиться от этого соседства — бежать. Других средств в его натуре нет» (там же, с. 50). С. С. Дудышкин считал, что «года три тому назад» Вязовнин вышел бы у Тургенева несколько напоминающим героя повести А. В. Станкевича «Идеалист», помещенной в альманахе «Комета» (1851).
Критик «Москвитянина» Б. Н. Алмазов, отмечая, что в повести «Два приятеля» «достоинств < …> много», писал, что ему больше всего «понравился характер Софьи Кирилловны, эманципированной вдовы» (Москв, 1854, т. I, отд. V, с. 47). По мнению Алмазова, «характер Петра Васильевича тоже удался автору», хотя этот персонаж «иногда говорит языком, не совсем ему свойственным». |
