Лора, глядя подслеповатыми от сонливости глазами себе под ноги, плелась за мной. О девушке надо было позаботиться раньше, но у меня напрочь вылетело из головы, что она, как всякий нормальный человек, нуждается в еде и отдыхе. Сам я готов был сутки напролет идти по следу преступника, как волк по следам добычи.

– Стоп! – сказал я, останавливаясь перед дверью вестибюля и поворачиваясь лицом к Лоре. – Я же о тебе совсем забыл! Где вы с отцом обычно ночуете?

– В Айя-Напе, – ответила Лора. – Мы снимаем там квартиру.

– Нет, в Айя-Напу мы сейчас не поедем, – сказал я, глянув на часы. – А тебе надо выспаться.

– Можно я останусь в машине? – подала прекрасную идею Лора.

– Валяй! – охотно согласился я и протянул девушке ключи.

По вестибюлю еще блуждала томная от спиртного и теплой кипрской ночи публика. Я сделал круг почета, отыскивая кого-нибудь из «своих», то есть из пассажиров «Пафоса», но попадались преимущественно богатые немецкие вдовы с искусственными румянами на щеках, искусственными зубами во рту, искусственными париками на голове, зато с натуральными бриллиантами в серьгах и перстнях. На доске объявлений я обнаружил изменения. Идея госпожи Дамиры относительно посещения Фамагусты материализовалась, и теперь на доске висело красочно оформленное объявление: «УНИКАЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ!!! САНКЦИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ООН!!! ПОСЕЩЕНИЕ МЕРТВОГО ГОРОДА!!! ЧИСЛО МЕСТ ОГРАНИЧЕНО!!! ВЫЕЗД В 10.00». Ниже следовал список желающих. Помимо инициатора, госпожи Дамиры, в нем были обозначены имена Алины, Стеллы и Мизина. Я попросил у рыжего немца, стоящего рядом, авторучку и вписал себя и Лору.

Оздоровительный комплекс был закрыт. Я заглянул в бар, затем вышел к открытому бассейну, но никого, кто был бы мне нужен, не нашел.

Поднявшись на свой этаж, я подошел к двери Стеллы и, игнорируя нанизанную на ручку табличку «DO NOT DISTURB!» («Не беспокоить!»), постучал.

Убедившись, что просьба, обозначенная на табличке, и желание девушки действительно совпадают, я зашел к себе и, не зажигая света, вышел на лоджию. Упругий теплый ветер доносил шум моря. В плотной темноте невозможно было увидеть берег, но его искривленную линию обозначал прибой, который в лунном свете мерцал люминесцентным серебром. Огни курортного поселка заканчивались совсем рядом, в крайней таверне, а за ними разливалась непроглядная чернота, в которой не было границы между звездным небом и пустынной степью. Где-то там, во мраке, в освещенной луной бухте, застыл Мертвый город, уставившийся слепыми окнами гостиниц, жилых домов, таверн и офисов в смоляное море; я настолько живо представил себе картину умершей четверть века назад Фамагусты, что показалось, будто оттуда, из могильной тьмы, потянуло сырым холодом, и на душе стало тревожно.

Приближалась полночь. Автостоянка, освещенная окнами гостиницы, погружалась в темноту. Я облокотился на перила, посмотрел по сторонам и, ухватившись за перегородку, перелез на соседнюю лоджию. Это был номер Алины. В окнах света не было, раздвижная дверь была закрыта наглухо, и изнутри не доносилось ни звука. Опустившись на четвереньки, я добрался до следующей перегородки и, встав на перила, столь же быстро перелез на лоджию Стеллы.

Экспансивная смуглянка не спала. Сквозь незашторенное окно я видел, как она, одетая в черное вечернее платье, ходила по комнате между столом и кроватью, кидая взгляды на электронные часы, вмонтированные в панель включенного телевизора.